Нежеланная. Книга 2. Панна и смерть - стр. 12

Тишина в комнате была мрачной, тяжелой, будто Лютовид в глубоком могильнике оказался. Да он и чувствовал себя так: закопанным под землей, задыхающимся. Мельца завладела его дыханием, его жизнью, его жалким сердцем. Как ей это удалось? Как он оказался так глуп и неосторожен, что попал под ее безжалостные чары? И теперь не будет ему без нее жизни. Все, что суждено, — мучиться от того, что не уберег. На Свете ли Белом, в Мертвом ли царстве, но он отыщет свою панну. Там, в груди, где положено быть сердцу, теперь лишь тлели угли. В пустом нутре остался только змей. Он разворачивал свои кольца и то ли смеялся, то ли шипел: «Долго тебе искать ее придется… Года не хватит… Столетий мало будет…» Лютовид прикрыл глаза, и тотчас же голоса, что иногда едва слышно перешептывались в его голове, стали явственнее. Все атаманы, служащие Туманнице, живут с этими голосами. Иногда они шумят, иногда совсем замолкают. То один слышится, то множество. Это мертвые души, что на Свете Белом пожелали остаться, свои дела обсуждают. Среди шепота призраков Лютовид пытался лишь одно различить: голос Мельцы. Только б знать, в каком мире ее искать. Среди живых ее душа задержалась или к умертвиям подалась. Но не слышно было панны. Лишь тихие беседы почивших незнакомцев разрывали голову. Словно сговорившись, призраки галдели и галдели. Их лепет — что удары тупого топора. Боль, с которой ничего нельзя сделать.

Не видит покойников человек, но они-то видят всех. Все им ведомо. А вдруг кто заметил, что с Мельцей стряслось? Вдруг призрачный свидетель был? Будто столетний старик, Лютовид встал с кровати и опустился на колени перед каменной стеной. Закрыв глаза и прислушиваясь к шелестящим шепоткам, он начал произносить слова древнего заговора:

— Призываю тебя, Всесильная Туманница. Твоя власть неоспорима и вечна. Раб твой молит о помощи. Яви то, что скрыто, коснись своей дланью, благословляя. Осени милостью. Все, что погибло, пусть возродится под твоей властью. Разбуди тех, кто уснул, останови увядание. Пусть те, кто из туманов твоих соткан, явят свои лики и покорятся моей воле. Тебя молю, тебя заклинаю, пред тобой на коленях стою и предлагаю дар крови в обмен на милость.

Лютовид достал кинжал и полоснул по ладони. Весенним ручейком по коже побежала темная кровь. Атаман стряхнул черные капли на пол. Они тут же впитались в грубые доски. Не осталось и следа. Неровное дерево, словно голодный зверь, с жадностью поглотило жертвенную влагу. Гомон голосов стал чуточку тише. А спустя мгновение сквозь каменную стену, шкаф и дверь в комнату просочились три бледные фигуры. Дымом от костра они расползлись по спаленке и остановились подле Лютовида. От них шел холод и тянулись белесые клочья тумана. На первом трупе, худосочном и долговязом, красовался кафтан с капюшоном, который, однако, не скрывал жуткого лика своего хозяина. Все тело призрака было оплетено плющом. Яркие зеленые листики торчали даже изо рта. Это был Хмурень (45), старший из сыновей Осени-Туманницы. Второй сын – Свадебник (46), явился на зов в нарядном сером облачении. Вот только все оно было пылью покрыто. Длинные волосы среднего брата спутались, и слышно было, как в них копошатся насекомые. Себя он увешал каменьями драгоценными. Кровавые яхонты (47) блестели даже в потемках мрачной комнаты, и не сразу можно было разглядеть, что под ними зияют глубокие раны. Третьим же, и последним, явился меньшой осенний сын. Звался он Бездорожником (48), и тело его было не плотью вовсе, а десятком черных воронов. Их тулова сталкивались друг с другом, а крылья нещадно бились в попытке вырваться на волю. Там, где положено быть рту, клубились облачка пара, а вместо глаз две капельки воды висели в воздухе.