Незараженные бессмертием - стр. 17
Софи замерла. Она коснулась роскошного платья, которое на самом деле являлось всего лишь ночной рубашкой, и на глаза навернулись слезы. Такую роскошь не поймут ни её муж, ни взрослые дети. В их семье каждая монета была на строгом счету, который вел Гастон. Супруг был человеком немногословным и со сведенными в кучку бровями. Софи забыла, когда видела Гастона улыбающимся и хоть чему-нибудь радующимся.
Выйдя из своей комнатки, хоть и маленькой, но обставленной так, словно здесь должна была жить госпожа, она отправилась к дверям Лоэна.
Присутствие за дверями растерянной Софи Лоэн почувствовал сразу. Он не хотел выслушивать скомканные слова благодарности и видеть застрявший вопрос, который она никогда бы не посмела задать господину. Ему было больно, что женщины, которых он видел на протяжение чуть меньше ста лет, страдают от нищеты, грубости мужей и жестокости общества, подавляемого высокопоставленными мужами. Де Буара знали, как бунтаря, способного в пух и прах разнести навязываемые вельможами правила. Ему прощалось многое только из-за таланта создавать целебные мази, настойки, и давать женам и любовницам знатных персон духи и крема. Сам де Буар поражался, почему его не обвинили в колдовстве в те времена, когда это было модно. Тело Лоэна вполне могли счесть наделенным нечеловеческими качествами. Он был мускулист, не нуждался в многоразовом питании каждый день, был вынослив. Но самое страшное, что могло сыграть против него, так это отсутствие старения. И хоть его лицо не было обликом юноши, но и мужчина, застрявший в 44 годах, мог быть запросто заподозрен в сговоре с темными силами.
Встав с постели, он надел роскошный халат и вышел к Софи. Он просто приобнял её за плечи и пожелал приятного дня, который она может провести в его купальне и посвятить время исключительно себе.
Он отправился в сад. Софи минут десять топталась в коридоре, прежде чем набралась смелости и поступила так, как посоветовал де Буар.
Конец весны отдал бразды правления лету. Небольшой, но уютный сад, принадлежавший Лоэну, был похож на сказочный лабиринт. Каждый из входов вел к центру, где красовалась статуя девушки. Она была создана самим де Буаром. С особой тщательностью он оттачивал каждую линию её тела, её волос и её лица. Это была она. Безымянная. Незнакомая. Желанная. И каменная. Для того, чтобы создать скульптуру собственноручно ему пришлось брать уроки у именитого мастера. Гийом Кусту* посвятил своему ученику де Буару несколько месяцев.
Софи отправилась в купальню. Она отнесла коробку, полученную в подарок, и разместила её на роскошном столике. Наносив воды, женщина заполнила ванну. Под емкостью для купания располагался оригинальный агрегат, созданный де Буаром, позволявший длительное время удерживать тепло. Вода, которой Софи заполнила емкость, нагрелась достаточно быстро. Женщина не без тени сомнений разделась и перешагнула борт ванны. Словно переступила черту между прошлой жизнью и новой, в которой ей пришлось оказаться по милости богатого господина, которого она ненавидела из-за его денег и возможности наслаждаться роскошью. Софи с горечью посмотрела на груду одежды, которую оставила на полу. Простецкая ткань, слишком грубая, что в некоторых частях тела натирала и оставляла ссадины. Мрачный цвет платья освежал белый фартук, но он быстро пачкался. Но, самое страшное – запах. Её тело не подчинялось желаниям и издавало пускай природные, но мерзкие даже для собственной обладательницы ароматы. Софи с жадностью намылила кожу мылом. О том, что существует такое средство Софи не знала, ведь в Европе мыловарение было редкостью. В доме Лоэна она открыла для себя новинки, которых не видела в других богатых домах. Она провела свыше часа в воде. Она впервые нанесла на кожу маслянистую жижу. Пахла она непередаваемо. Софи удивилась, как быстро кожа стала словно бархатной на ощупь. Коснувшийся её кожи шелк вызвал мурашки по всему телу. Такой нежности она не испытывала никогда. Завершив свой образ каплями душистой жидкости, она отправилась в свою комнату, где примерила ещё один подарок, обнаруженный в коробке. Новое скромное платье. Но его простоты было недостаточно.