Незаметная мисс Валент - стр. 29
– Я не узнаю тебя, сын мой. Откуда в тебе эта ненависть? Эта грубость? – тихо спросила миссис Бранвелл. Было очевидно, что поведение и слова сына потрясли не только Хелен, но и ее саму. – Пусть Хелен отличается от других английских дам, но это не дает тебе право осыпать ее оскорблениями и наделять ее уничтожительными качествами, которые в ней, я уверена отсутствуют! И помни, что ты уже попросил ее руки!
Вместо ответа Годфри рассмеялся. Это был насмешливый, злой смех.
– О, я помню! Помню о том, как представлял Хелен подобной Афродите, но только с несколько смуглой кожей и темными волосами, – тихо сказал Годфри. Послышались приглушенные шаги. Он подошел к гардине, за которой пряталась Хелен. Девушка невольно подалась назад и с силой прижалась к окну. Теперь ее и Гофдри отделяла лишь эта гардина, которая чувствовалась, как бездонная, непреодолимая пропасть, развернутая перед ногами оскорбленной и униженной невесты. – Но вы обманули меня, матушка. Моей Афродитой оказалась эта толстая безобразная цыганка.
– Хелен обладает женственной фигурой, которая указывает на то, что ей будет легко вынашивать детей! – строго бросила на слова сына миссис Бранвелл.
– А ее бюст? – словно не слыша слова матери, продолжал Годфри.
«Мой бюст? Что не так с моим бюстом?» – непонимающе подумала Хелен, на миг позабыв о том, какая боль пронзала все ее существо. Она машинально опустила взгляд на свое декольте.
– Бюст, как у крестьянки, родившей дюжину грязных ртов, – уточнил Годфри. – Я желаю заполучить супругу с аккуратным элегантным бюстом, а не с этим огромным выменем, как у этой Хелен.
«Выменем? Он сравнил мою грудь с выменем, как у коровы?» – Удивлению Хелен не было предела. И не было предела ее чувству унижения и ничтожности. Ее грудь была пышной, но отнюдь не огромной, как заявил о том Годфри. Хелен знала, что вовсе не походила на мечту джентльмена, но никогда не думала, что ее назовут «толстой, безобразной, с огромным выменем цыганкой». Но вдруг в груди девушки зажглась ярость. Ее щеки и шея запылали.
Сейчас она с силой откинет от себя эту гардину и даст этому нахалу и наглецу пощечину. Такую сильную, какую только позволит ее женская рука. А затем она скажет ему все, что она о нем думает!
Но она не смогла. Смелость покинула ее в тот же миг, как и появилась. Ярость ушла. Грудь остыла. Осталась только пустота, наполненная горечью унижения. Но в этом унижении было и то, от чего так старательно пыталась избавиться Хелен: ненависть. К Богу. За то, что Он создал ее такой. Ненависть к себе. За то, что она посмела на что-то надеяться. За то, что не была похожа на свою мать и Луизу.
– Оксфорд дал тебе прекрасное образование, сын мой, но лишил тебя сердца и души, – ледяным тоном сказала миссис Бранвелл.
– Я честно попытался побороть в себе отвращение и рассмотреть достоинства мисс Хелен. Но я не нашел ни одного, – бросил на это Годфри, отходя от гардины.
– О, ты даже не пытался, мой дорогой! – с иронией в голосе воскликнула миссис Бранвелл. – Ты надумал себе что-то, а теперь обвиняешь Хелен в том, в чем совершенно нет ее вины!
– Вы можете говорить все, что угодно, матушка, но мне нужна супруга, к которой я буду рад возвращаться. Стройная, с молочно-белой кожей, красивая, с маленьким бюстом. Я слыхал, эта известная красавица миссис Уингтон стала вдовой. Я думаю посвататься к ней.