Незабываемая, или Я буду лучше, чем она - стр. 24
Я смотрела на свою могилу и думала о Яне. Она лежала одна в холодной земле.
– Прости, но теперь я должна жить за тебя.
Не успела я сказать эти слова, как заморосил дождь. Я подняла голову к небу и подумала, что после своей смерти Яна, скорее всего, стала ангелом. В одной из тучек я увидела её лицо. Узнала по фотографии, которую показывал мне Аскольд. Дождь – это мои слезы по ней. Дождь – это слезы Яны. Она плачет, что жизнь продолжается, но её больше нет. Дождь – это всегда плачущая душа. Я знала, что на сей раз плачет душа Яны…
– Яна, я буду жить за тебя. Я сделаю Аскольда счастливым! – крикнула я, глядя на небо, и поразилась, как быстро прекратился дождь и выглянуло солнышко… – Спасибо, что ты меня услышала.
Я вернулась к воротам кладбища, села в машину, и тут мне пришло в голову навестить Матвея. Захотелось поставить крест на всей этой истории, проститься с тем, что мне было когда-то так дорого.
Через полчаса я въехала в свой собственный двор и отыскала знакомые окна. Вот мое бывшее семейное гнёздышко! На окнах новые занавески, значит, в нашей квартире теперь живет совсем другая женщина. На подоконник кухонного окна прыгнул кот, и сердце у меня дрогнуло.
– Мурзик, привет… – вырвалось у меня.
Мурзик спокойно вылизывал лапку. Потрясающий кот. Он так любил тереться о мои ноги и громко мурлыкать, а в кровати ложился мне на грудь.
Чем дольше я смотрела на свои окна, тем больше чувствовала, как меня начинает трясти. Горела голова, мысли путались. Стало казаться, что моё второе рождение уже не принесёт мне ничего хорошего, а дальнейшая жизнь станет одним сплошным мучением. Это будет не жизнь, а жалкое существование с постоянными воспоминаниями о бывшей любви.
Пригладив волосы, я бросила прощальный взгляд на уже чужие окна с противными занавесками и что было сил надавила на газ. Выехав со двора, я увидела мирно следующую к своему дому машину Матвея и от неожиданности не смогла справиться с управлением и въехала ему в бок. Матвей тут же выскочил из автомобиля и стал возмущённо размахивать руками.
– Дура, ты не видела, что я поворачиваю?! У меня же преимущество! Ты что, совсем правила не знаешь?! Ты сколько дней за рулём, идиотка? Думаешь, если тачка крутая, тебе всё можно? Думаешь, на такой тачке море по колено?!
Я сидела словно в тумане, положив руки на руль, и смотрела на бегающего возле машины Матвея.
– Ну что теперь делать? У меня, как назло, страховка закончилась неделю назад! Я машину застраховать не успел! Хотел сделать это завтра!
Собрав волю в кулак, я вышла из машины и подошла к Матвею.
– Ты что орёшь? – Я не хотела показывать, как мне тяжело даётся каждое слово, но губы предательски дрожали, и я ничего не могла с этим поделать.
– Как это что? – опешил Матвей. – Ты же мне машину ударила. Половину дверцы разнесла! – Матвей нервно закурил и смотрел на меня лютым волком. – Послушай, давай мирно разойдёмся. Я, конечно, могу ГИБДД вызвать, но мне кажется, будет лучше, если ты мне просто денег отвалишь. Я в сервис поеду, ремонт сделаю, и дело с концом. Зачем нам эта бодяга нужна? Сейчас только ГИБДД будем ждать часа два, не меньше. На такой крутой тачке катаешься, для тебя это, должно быть, не проблема.
Я спокойно стояла перед ним, и вдруг мне так захотелось курить… Господи, а я ведь не курила все эти годы.