Нейлоновые хомуты - стр. 16
– Это тот видный стал инвалидом потом?
– Да! Слушай ты уже, домосед, что дальше было! Нравилась она мне безумно, прям до чёртиков её хотел, ночами заснуть не мог, всё она грезилась! Любовь, как я тогда думал, подкралась незаметно, сжимая душу, сердце мне: всё время думал только о ней! Подло, как же подло потом я поступил…
Зависла пауза. Алекс молчал, уйдя в себя. Крыса, вконец оборзев, вновь появилась в роли трупного кровососа. Мир, шуганув её, выбрался из блиндажа и, осмотревшись вокруг, оценил обстановку. Рация молчала, значит, оставалось пока сидеть и ждать. Прилёты от минометов становились всё реже. Мир залез обратно и продолжил разговор:
– Говоришь, подло. В чём же подлость, друг?
– А я стравил их! Парня объекта моего вожделения с боксёром одним! И ведь я-то знал этого боксёра, знал, как он отлично дерётся и что он безбашенный, покалечить может! А он – нет, не знал! Он ведь тоже был спортсменом, уверенным в себе. Только одно дело лыжи – он лыжником был, бегуном, – а другое – когда умеешь бить, сильно бить, точно бить по человеку! Я как опытный манипулятор столкнул их лбами на каком-то пустяке, зацепившись за слова, сказанные невзначай, я их сейчас даже и не вспомню! Я, хитрожопая сволочь, не полез сам драться, понимая заранее, что могу быть опозоренным в её глазах, что, скорее всего, буду битым, а сделал это чужими руками! Как подлец! И что теперь? Одного посадили, другой стал инвалидом!
– Я ведь и не знал всего. А ты молчал про это!
– Вот видишь, не такой уж я и болтун, оказывается, каким ты меня считал! Да и как такое расскажешь, тут похвастаться-то нечем!
– Да уж!
– Да уж! И ведь это не всё! – Замолчав, Алекс достал пачку сигарет и закурил, выпуская клубы дыма, – на войне он стал очень много курить. Дым попал в лёгкие. Прокашлявшись, Алекс продолжил рассказ:
– Она стала моей! Я добился её! Добился после того, как её парень стал калекой! Понимаешь, Мир, насколько всё гадко! Ну каков я человек? Интерес у неё к инвалиду как-то быстро поутих, пропал. И тут на сцене появляюсь я, остальное даже неинтересно рассказывать: дело техники… А теперь у меня перед глазами «Тайд», да и не только он, ты сам помнишь, сколько парней покалечило! Представляю теперь себя на их месте: кому бы я нужен был такой, а? Как бы я хотел вернуться обратно, в ту ночь, когда ты с моим отцом просидел в полиции, и всё исправить! Даже не исправить, а просто изначально ничего не делать, не делать этой подлости, этой гадости!
– Алекс, этого не вернуть! То, что ты уже осознаёшь, что совершил тогда плохое… – попытался было успокоить Алекса Мир, но тот перебил:
– Что уже? Да понимаю я всё! Что было, того не вернуть уже! Уже не быть мне не подлым, коли был им! Уже? Это уже? И ведь как только и уже я добился её, обожаемую мной, желанную, восхитительную… На следующий же день как всё отрубило, пропал всякий к ней интерес! Даже больше скажу: появилось отвращение, омерзение! Отвращение к ней, к самому себе!
– Алекс, я уверен, что ты не хотел, чтоб случилось именно так, чтобы парень тот так сильно пострадал, а другой вообще в тюрьме оказался.
– Разве теперь это важно, как я хотел?! Важно то, как оно получилось! И ведь знаешь, что интересно: настоящую вину за собой я почувствовал только здесь! Это надо было обязательно самому оказаться в жопе, чтоб понять, в какой жопе из-за тебя оказались другие, видимо, это только так работает!