Невыносимая невеста, или Любимая студентка ректора - стр. 32

Почему Лера следит за его действиями? Так не настроишься. Она решила тоже походить по комнате. Может, найдёт, за что зацепится, от чего оттолкнуться, на чём поймать эмоциональную волну? Она подошла к столу и зачем-то тоже потрясла бутыль. Вообще-то, если не принимать во внимание эту бутыль с неизвестным содержимым, то стол выглядел как рабочее место писателя. Чернильница, перо, скомканные бумаги под столом. И несколько листов на столе, испещрённых записями. Лера прочла из середины пару предложений:

…она играла на виолончели в пустом зале. Красивая и печальная. Низкие тягучие звуки заполнили всё пространство. Я слушал, словно заворожённый. Я не знал, что это была не просто виолончель, а древний артефакт…

Действительно, похоже на роман. Кто же тут, в аномальной зоне, устроил себе подпольный писательский кабинет?

— Ну что, готовы? — Тоцкий из-за плеча Леры, видимо, тоже читал рукопись.

— Пока нет.

— Надеетесь в тексте найти эмоции?

— Не знаю.

— Вам опять нужен живой раздражитель?

— Наверно.

— Тогда давайте попробуем. В прошлый раз у нас получилось.

Лера уловила в голосе Тоцкого иронию. Развернулась к нему лицом — точно, улыбается.

— Я уже понял, что неуды вас не раздражают. Угрожать отработками бесполезно. Переписывание учебника в тетрадь вас не злит. Тогда что? Может, назовёте тему, которая гарантировано выведет вас из себя?

Что же может Леру гарантированно вывести из себя? В жизни столько всего раздражает, а когда специально нужно придумать что-то раздражительное, то не получается.

— Может, комар, жужжащий над ухом летней ночью? — пошёл в наступление Тоцкий. — Или рыбий жир, или дождь, зарядивший на три дня подряд? А может, будильник, не давший досмотреть сладкий сон, или железом по стеклу? Что?

Лера отступала, но, увы, это не означало, что она начала хоть чуточку раздражаться.

— Я не могу злиться, когда вы улыбаетесь, — пожаловалась она.

— Хотите, чтобы я стал серьёзным? — в голосе Тоцкого проскочили опасные нотки. — Я стану.

Лера поняла, что отступать некуда, она уже упёрлась спиной в стену. А Тоцкому было до лампочки, он продолжал приближаться.

— Видимо, придётся прибегнуть к проверенному способу, — две наглые руки упёрлись в стену рядом с Лерой.

Опять будет угрожать поцелуями? Она, конечно, поняла намёк, и в ней начала расти волна возмущения. Или это не возмущение? Почему так жарко? Почему он всегда такой горячий? Тоцкий замер в сантиметре от неё — в опасной близости, когда вдохнёшь поглубже и коснёшься. Как будто ждал, достаточно ли будет только намёков и угроз, но сам не верил, что в этот раз обойдётся одними угрозами.

Она напомнила себе, что это всё во имя спасения Энтони от лишних переживаний. Благая цель. Ради этого можно и потерпеть Тоцкого и его мучительную близость. Да, это лучший способ вызвать эмоции. Они зашкаливали. Что чувствуешь, когда тебя нахально собирается поцеловать мужчина, который неимоверно бесит? Когда он ещё даже не коснулся, но в его дьявольских глазах легко читаются его дьявольские намерения.

Его горячая пятерня пришла в движение — скользнула по шее и легла на затылок. Стало очевидно, что поцелуй неизбежен, и тягучее напряжение пружиной сжалось в животе. Лера знала, что не будет возмущаться и отталкивать его. Сейчас, когда он был невыносимо близко, она с предельной ясностью ощущала, насколько он её заводит. Она хотела этого поцелуя. Хотелось испытать, что чувствуешь, когда тебя целует мужчина, к которому так непреодолимо влечёт…