Невский проспект. Прогулки по Санкт-Петербургу - стр. 16
Реклама извещала: «Здешний содержатель трактира города Лондона Георг Гейденрейх уведомляет почтенную публику, что он с 1 числа мая сего 1781 года перевел сей трактир в собственный его дом, стоящий по Невской перспективе, насупротив адмиралтейства… построенный по образцу иностранных гостиниц, где все приезжие сюда найти могут как для себя, так и для свиты своей всевозможные выгоды, коих они в партикулярных домах получить не могут».
Об одном умолчал содержатель гостиницы – об изобилии всякого рода коммивояжеров, осаждавших постояльцев прямо в номерах. Бытописатель П. Л. Яковлев провел эксперимент. Чтобы понять, как чувствует себя приезжий в стольном городе Санкт-Петербурге, взял да и поселился в той гостинице, словно приехавший из тихой, неиспорченной глубинки. Яковлев рассказывал об этом с возмущением: «Сейчас выгнал от себя целую толпу спекулаторов. Лишь только я возвратился в свою комнату, является ко мне француз, напудренный, в очках и с узлом в руке. Кланяется, развязывает узел и между тем исковерканным русским языком объявляет мне, что пришел чистить мне зубы, что у него чудесный порошок, прелестные щеточки и зубы всякого рода: перламутровые, серебряные и проч., и проч. В удивлении, в безмолвии рассматриваю я его фигуру. Он подходит ко мне, просит садиться, я сажусь, а он просит меня открыть рот и опять уверяет, что никто лучше него не умеет чистить зубы. Я встаю и весьма учтиво прошу его оставить меня в покое; он начал было опять говорить о своих щетках и порошках, но я указал ему двери. Он ушел, но вслед за ним является итальянец с духами, помадою и проч. За итальянцем – портной с готовым платьем; за портным – извозчик с предложением карет и дрожек; за извозчиком является фокусник – жид; через пять минут – бедные с аттестатами, подписками и комплиментами».
Выводы Яковлева были неутешительными: «Я воображаю, как эти народы пользуются и забавляются приезжими и как дорого заплатил бы какой-нибудь провинциал за такие посещения. Волею или неволею француз вычистил бы ему зубы и взял бы за это, по крайней мере, десять рублей, итальянец навязал бы ему всю свою подвижную лавочку, извозчик уверил бы его, что такой барин, как он, непременно должен ездить четвернею; а жид, не дожидаясь его согласия, показал ему все свои штуки. Таким образом провинциал, ничего не видя, узнает, что все рады служить ему, что все готовы предупреждать его желания».
Хотя, на самом деле, все хотят от него только денег. Но провинциал, конечно же, этого не поймет – рассиропится как дурачок, да и забудет родное семейство, прельстившись столичным обманчивым лоском.
Здесь же был «Новый Аглинской Магазейн», в котором продавали «всякие наилучшие аглинские товары за умеренную цену, также и собрание картин лучших мастеров в рамках аглинских».
Спустя несколько лет на место «магазейна» въехало новое модное торговое учреждение «Немецкая лавка», в которой, впрочем, также продавались «аглинские белые лайковые перчатки». Что поделаешь, таким был дух этого места на соблазн столичным штучкам и приезжим из провинции трудягам.
В девятнадцатом же веке здесь расположился знаменитый магазин Джузеппе Дациаро (на сей раз, как не трудно догадаться, итальянца). Он торговал, казалось, ерундой – картинками. Однако же был популярен.