Невский без секретов. Были и небылицы - стр. 8

Ну а мы отметим отдельно вот что: все свои дела по Гром-камню де Ласкари сдал зодчему Юрию Фельтену 30 марта 1773 года. Через месяц умерла его юная третья жена. А вскоре граф навсегда покинул Петербург. Интересное стечение обстоятельств! Может быть, все-таки правы современники, намекая: де Ласкари намеренно уморил своих жен, заботясь лишь об их богатом наследстве.

А самым знаменитым из похороненных на Лазаревском кладбище стал, конечно же, Михаил Васильевич Ломоносов, перед могилой которого стоял когда-то Александр Радищев, написавший потом такие полные чувства слова:

«Не столп, воздвигнутый над тлением твоим, сохранит память твою в дальнейшее потомство. Не камень со иссечением имени твоего пренесет славу твою в будущие столетия. Слово твое, живущее присно и вовеки в творениях твоих, слово российского племени, тобою в языке нашем обновленное, прелетит в устах народных за необозримый горизонт столетий… Сие изрек я в восторге, остановись пред столпом, над тлением Ломоносова воздвигнутым. – Нет, не хладный камень сей повествует, что ты жил на славу имени российского, не может он сказать, что ты был. Творения твои да повествуют нам о том, житие твое да скажет, почто ты славен».

Несколько десятилетий спустя сходные чувства испытал на Лазаревском кладбище французский поэт и драматург Ансело, посетивший Петербург в 1826 году:

«Я обойду молчанием множество пышных памятников, посвященных титулованным мертвецам тщеславием живых, но нельзя покинуть эту печальную ограду, не воздав должного канцлеру Михаилу Воронцову, который оставил память о себе, почтив память первого лирического поэта России. Место, где покоится знаменитый Ломоносов, снискавший восхищение соотечественников своими одами, отмечено семифутовой колонной из белого мрамора. Отрадно приветствовать славу невинных муз среди памятников кровавой славы».

Ансело не погрешил против истины, упоминая о Михаиле Илларионовиче Воронцове: надгробный памятник Ломоносову и вправду был сооружен по его инициативе и на его деньги.

Твой образ будет, знаю наперед,

в жару и при морозе-ломоносе

не уменьшаться, но наоборот

в неповторимой перспективе Росси.

Иосиф Бродский.

«Похороны Бобо», 1972

О том, что в Петербурге есть улица Зодчего Росси, знают, наверное, все. Но есть в нашем городе и еще один топоним, связанный с именем великого архитектора. Это тоже своего рода магистраль, хоть и совсем маленькая.

Россиевская дорожка идет вдоль северной ограды Лазаревского кладбища. Карл Иванович похоронен рядом с ней. Неподалеку нашли последний приют и другие гении питерской архитектуры – Захаров, Тома де Томон, Кваренги, Воронихин. Блистательное созвездие имен, подлинный пантеон русского классицизма! Но даже в этом созвездии Росси занимает особенное место.

Он родился на исходе 1775 года в Италии, но прожил на родине недолго. Брак его родителей был короток, и Гертруда Росси – балерина по профессии – вышла за своего коллегу, французского танцора и балетмейстера Ле Пика. Потом супруги были приглашены в Россию «первыми танцовщиками». Вместе с ними Карл и прибыл в свою новую отчизну.

Ученичество его началось у другого итальянца – Винченцо Бренна. Росси работал в Павловске и Гатчине, участвовал в постройке Михайловского замка. Набирался опыта. Правда, близость к Бренна чуть было не сыграла с Карлом злую шутку. Когда Павла I на престоле сменил его сын Александр I, тот отправил Бренна в отставку – как же, ведь тот был любимцем отца! Вместе с наставником в отставку отправился и ученик. Но уже через 8 дней (уникальный случай!) Росси был принят обратно на службу. Видимо, уже тогда таланты его были очевидны.