Размер шрифта
-
+
Невская русалка - стр. 3
О том не может быть и речи».
Я перебил: «Вы б не могли
Напомнить мне, где мы встречались?
Вы, верно, знаете меня,
Коль, род мужской во всём виня,
Ко мне вплотную подобрались.
Перекупались вы и иссиня
Бледны. Видать, что обыскались
Вас санитары и врачи.
Вы б возвращались в заведенье,
Вам там помогут, без сомненья…»
«Поэт, ты лучше помолчи,
Вот пёсик твой другого мненья.
Сидит, внимает, не ворчит.
Идёт беда, послушай, ты.
Беда идёт, меня послушай.
Все неприкаянные души
Трясутся в страхе, что листы».
Мы с Нилом навострили уши,
Спросил я робко: «Кто же ты?»
«А я тут местная русалка».
Шагами смерил я помост:
«Ах вот как! Предъявите хвост.
Прицеплена у вас мочалка?»
«Хвост предъявить мне не вопрос.
Хвост предъявить совсем не жалко.
Я мигом». И на глубину
Ушла, и пруд застыл в тиши,
В сон погрузились камыши.
Ушла, с собой забрав волну,
И снова боле ни души,
И долго так. Всплывай же, ну…
Как не было, иль это сон?
А вдруг она уже у дна
Лежит и в ил погружена?
Коряги, лом со всех сторон,
Ей помощь срочная нужна…
Но нет. Она брала разгон.
Пруд разорвало сонмом брызг.
И брызги вод, и брызги света!
Русалка устремилась ввысь.
Не сыщут слов уста поэта!
Дельфин такого пируэта
Не сделает. Каков изыск!
Лес, очарованный, проснулся!
Однако… Завершён кульбит,
На ветви девушка сидит,
Мне позволяет прикоснуться.
Я хвост потрогал. Он блестит
И во всюда умеет гнуться.
И чешуя, и плавники —
Всё как у рыбы. И водица
По телу гибкому струится
На деревянные мостки.
А в остальном краса-девица.
Мне кровь ударила в виски.
«Поэт, оставь мои бока,
Мне, право, от смущенья жарко…
Уж Нил твой понял: я – русалка.
Нет, вы видали чудака?!
Укрыл бы лучше полушалком
Мне грудь и плечи хоть слегка.
Конечно, ты не взял платка,
Но дай же мне хоть что-нибудь,
Любую тряпочку на грудь,
Я возвращу, дай на пока».
И уж пытается стянуть
Футболку гибкая рука1.
«Да на ж, возьми, да без умолку
Не тарахти, надень наряд,
Пусть на тебя все поглядят.
А вот возьми ещё бейсболку».
«Меня увидит парочка щурят,
Для них в нарядах мало толку.
Мы людям не тревожим взгляды,
Мы в параллели, мы – тот свет…
Ах! Что за душка ты, поэт!
Такого не носила кряду…
Да я не помню, сколько лет.
С тех пор, как выпила я яду.
Я помню, как деревней всей
Меня уж было откачали,
Но края не было печали,
Я с головою меж ветвей
Нырнула, люди закричали…
Куда там… Уж и сорок дней
Прошло, и сорок сороков —
Моя душа не улетала,
Но вот русалкою я стала,
Прохладный пруд – теперь мой кров.
Из камыша постель соткала
На дне, где каменный альков
Из валунов давно сложился.
Пришли два чёртика, рогаты,
Чертовки, с ними бесенята,
И старый водяной явился.
Все развесёлые ребята.
Мой друг, что на другой женился,
Меня коварно обольстив
И опозорив пред народом,
Однажды утро пред восходом,
Встречал в трактире. Прокутив
Всё с оголтелым, пьяным сбродом,
Вон вышел, но с собою прихватив
Сквозь поволоку их ресниц,
Чуть жив от смеси бормотушек,
Не видел лиц и небылиц
Дурацких их не понимал,
«Полынь, – они его спросили, —
Или петрушка?» Тут Василий
Глазами хлопал да икал,
В глазах-то чёртики кружили,
И приговор он подписал
Себе, когда сказал: «Петрушка».
Они же ну его ласкать,
А после стали щекотать,
Да до смерти: «Ты наша душка».
Ну а с собою забирать
Не захотели, ведь полушка,
Да без рубля, его душа.
Страница 3