неВойна - стр. 11

– Почему же они меня оставили? Чем я их обидел?

– Ты тут ни при чем. Каждый, вишь, себя больше любит.

– А дедушка говорит, что меня папа очень любит.

– А ты его любишь?

– Очень. Он к нам приедет? Он обещал!

– Эвона! Обещал…

Она приоткрыла сковороду, и последние слова потонули в шипении масла:

– Нет у него ни стыда, ни совести.

* * *

Мама приехала в следующую субботу. Вслед за ней в дом вошел неизвестный Сереже человек. Он протянул влажную руку:

– Дядя Виталий.

Его усы шевелились как живые. Сереже стало неприятно. Руку он украдкой вытер об штаны.

Сели за столом на кухне. Было как-то странно видеть рядом с мамой не отца, а чужого человека.

– Где папа? – громко спросил Сережа.

– Разве ты не знаешь? – мать пристально посмотрела на сына. – Он уехал.

– Когда он приедет?

– Он теперь живет далеко и не сможет приехать, – спокойно сказала мать.

– Я могу поехать к нему? – в его голосе звенел вызов.

Мать удивленно посмотрела на сына.

– Тебе учиться надо, а не цыганствовать, прости господи, – бабушка поставила на стол чашки. – Ты-то, Наталья, где теперь жить будешь? – обратилась она к дочери.

– У нас. Вещи Виталик уже перевез. Да, – она ласково взглянула на Сережу, – ты можешь как-нибудь приехать к нам в воскресенье.

– Мне и здесь хорошо, – буркнул он, не поднимая глаз.

– Вы расписываться собираетесь или как? – вступил в разговор дед.

– Да, заявление мы уже подали.

– И фамилию менять будешь?

– И фамилию, – Наталья отвела глаза.

– Только мне фамилию менять не надо! – выкрикнул Сережа. – Мою фамилию мне оставьте – Шутов!

Он выскочил из-за стола. Хлопнула дверь. Дед встал.

– Вот что, – его голос звучал глухо, но твердо, – ты, Наталья, пока сюда не приезжай. – Он обвел взглядом сидящих за столом. – Вишь, что наделали. Живите как хотите, а в его жизнь не лезьте.

– Как скажешь. Я тут денег принесла. Возьмите, пригодятся.

– И не думай. Не возьму. Проживем как-нибудь, чай не война.

– Ну мы пойдем, пожалуй, – Виталий поднялся. – Счастливо оставаться.

Сережа видел, как они вышли из калитки и пошли к остановке. Он смотрел им вслед, пока они не скрылись за углом.

* * *

В школу он теперь ездил на троллейбусе через весь Майкоп. На пути от троллейбусной остановки до школы стоял их дом. Сережа иногда поглядывал на свой балкон. Там висели новые занавески и не было его лыж.

ВЫБОР

Мальчишки грезили Афганом. Лазили по горам, устраивали засады. По рукам – вернее, по головам – ходила выгоревшая под чужим солнцем панама-афганка, которую привез с войны чей-то старший брат. Вернувшиеся «из-за речки» рассказывали героические истории. Те, кто не потерял рук и ног. Кто не спился и не вздернулся.

В секции по борьбе, куда Сережу в двенадцать лет отвел дед, пацанов тренировал бывший афганец. Для них он стал настоящим кумиром. Все мальчишки хотели научиться так же ловко крутить вертушки, проводить захваты и броски и кидать ножи, вернее, нож, который, впрочем, дядя Валера – так звали тренера – никому не давал. Всем страшно хотелось послушать его рассказы о войне, но разговорить его удалось лишь однажды. В тот день к нему приезжал сослуживец и они долго просидели вдвоем в тренерской комнатке. А вечером после тренировки завязался разговор. Вопросы сыпались со всех сторон.

– Дядя Валера, а на войне страшно было? – спросил его Сергей.