Невосторженный образ мыслей - стр. 13
Пересказывать дальше анализ Явлинского – значит отнимать у читателя удовольствие. Процитируем только заголовки, говорящие сами за себя: «Выборы без выбора», «Административная рента», «Коррупция как система», «Внешний мир как противник», «От периферийного авторитаризма к авторитаризму провинциальному».
И вывод: два десятилетия после краха советской системы привели нашу страну к политической системе, основанной на монопольной несменяемой власти одной группы высшей бюрократии.
Системе, исключающей замену правящей группы без одновременного слома системы и глубокого политического кризиса. Системе, работающей на свое воспроизводство и исключающей возможность естественной эволюции или самореформирования. Системе, основу которой составляет распределение административной ренты и которая заинтересована в сохранении экономических и социальных условий, позволяющих эту ренту сохранять и извлекать. Системе, в которой можно выражать оппозиционные настроения лишь в ограниченных по своему потенциалу «маргинальных» (по мнению властей) информационных ресурсах, а любые не санкционированные и не контролируемые властью политические амбиции отдельных лиц или групп не могут легально финансироваться.
То, что происходит, Явлинский называет жестким словом «демодернизация». Ведущая в тупик. К архаике, необратимому отставанию от развитых стран, деградации и распаду.
Итак, диагноз поставлен, история болезни описана – но как ее лечить?
Явлинский не предлагает чудодейственного рецепта, оставляя открытым ответ на вопрос о том, есть ли выход из
«сегодняшнего трагического фарса в сторону модернизации и развития».
Но в одном он уверен: долг всех здоровых политических сил в стране – попытаться разработать и предложить «реалистичную альтернативу, план выхода из нынешнего кризиса и, если нужно, навязать его напуганной и дезориентированной российской политической элите».
После авторитаризма
13 января 2016 года
Во время демократической революции 1989–91 годов ее участники (в том числе и автор статьи) достаточно хорошо представляли себе, от чего в государственном и общественном устройстве они хотят отказаться.
От тоталитарной коммунистической системы, где правящая партия присвоила себе монополию на власть, идеологию, ресурсы и информацию. От государственного контроля над обществом. От политической и экономической несвободы. От цензуры и «выборов без выбора». От невозможности общества повлиять на решения властей, и других черт советско-коммунистического строя, который хотелось побыстрее отряхнуть со своих ног, как прах старого мира.
В неприятии прошлого мы вполне сходились – сложнее было с образом будущего: он тогда был чрезвычайно расплывчатым.
Контуры этого будущего были понятны: многопартийность и рыночная экономика, права человека и разделение властей, свобода слова и свободные выборы. Но – только контуры, без деталей – в которых, как обычно, и спрятался «дьявол». Среди этих деталей было знание о том, над чем именно мы взяли власть. Понимание, как работают управленческие механизмы и что надо делать, чтобы добиться нужного результата.
Понимание пришло – но поздно. Когда, с одной стороны, наступило массовое разочарование в переменах, не принесших счастья, а с другой стороны, подавляющее большинство ключевых фигур демократической революции уже не обладали никакими властными возможностями. Оказались оттеснены на второй, а то и на третий план.