Невольницы ада. Следствие ведёт Рязанцева - стр. 10
– Чего там?
– Вот уж не знаю, обрадует это тебя или расстроит…
– Да что там? – Лена выдернула карточку и поднесла к глазам. – Вот, блин… только этого мне не хватало.
– Но ты почти угадала, когда предположила, что он из силовых структур.
– Какая-то насмешка судьбы, честное слово.
– Ничего странного. Подобное тянется к подобному.
– Ага, ты ещё скажи – дурак дурака видит издалека.
– Вообще-то, там про рыбака, но в твоём случае вариант с дураком больше подходит.
– Ой, сострила!
– Что делать будешь? Позвонишь?
– Не знаю. Теперь уже вряд ли. Да и ни к чему.
– А что? В этом что-то есть. Поменять одного майора милиции на другого. Шило на мыло.
– Тогда уже шило на шило. Нет уж, хватит с меня.
– Ну, как знаешь. Но я бы на всякий случай визитку сохранила, вдруг передумаешь. – Светка вложила карточку в сумку.
В городке тихо, как будто все уснули, но нет, глянешь на окна и видишь – кипит жизнь. Размеренная, спокойная, но кипит. Когда на улице темно, заглядывать в окна одно удовольствие, и пусть кто-то считает это некультурным или неприличным, но заоконная жизнь притягивает взгляд, как экран кинотеатра. Вот девочка снимает с подоконника кошку, та упирается, а вот мамочка укачивает ребёнка на руках, почти подбрасывая его из стороны в сторону. В соседнем окне мужчина в майке-алкоголичке открывает холодильник и замирает перед выбором. Рядом, через бетон стены пожилая женщина с какой-то невыносимой тоской глядит в черноту горизонта.
– Глянь, Анна Николаевна. – Светка остановилась, рассматривая соседку в окне. – Интересно, Наташка вернулась?
– Судя по её отрешённому взгляду – нет. Давай зайдём, спросим.
– Давай.
Сестры быстро поднялись на третий этаж и позвонили в дверь Ковтань Анны Николаевны. Лена не сразу узнала в ярком свете узкой прихожей ту самую женщину, которая несколько дней назад разговаривала с ними во дворе. От проницательного взгляда бывшего следователя не укрылось осунувшееся лицо и какой-то пожелтевший, словно осенняя листва, взгляд. Ей даже показалось, что серебристая проседь волос и та стала золотистой. Беглого взгляда хватило, чтобы понять – Наташка не вернулась.
– Ну что, Анна Николаевна, внучка нашлась?
– Нет, – устало ответила женщина и стала поправлять волосы трясущимися руками.
– А что милиция?
– Не знаю. Заявление моё приняли и всё. – Лицо женщины сморщилось, как лежалое яблоко, а из-под нависающих век выкатились немые слёзы. Они ползли вниз медленно, оставляя на щеках влажные дорожки, которые в свете прихожей золотились так же, как и седина в волосах. Глядя на эти дорожки, Лене тоже захотелось разрыдаться. Вспомнился услышанный ещё в детстве рассказ Евгения Стеблова. Актёр жаловался, что долгое время никак не мог заплакать в кадре и обратился за советом к одной старой и известной актрисе. Актриса внимательно посмотрела на молодого Стеблова и произнесла: «Легко плачется тогда, когда многое в жизни переживёшь».
– Свет, дай визитку.
Светка покопошилась в сумочке, выудила оттуда визитку и протянула Лене.
Глухой звук, уходящий в потустороннюю даль, почти сразу прервался, и в трубке прозвучало:
– Я слушаю.
– Сергей, это Лена.
В ответ – молчание и приглушённая восточная мелодия.
– Алло, вы меня слышите?
– Да. – Коротко, без эмоций, без вопросов.
– Это Лена, мы с вами только что расстались. Мы в «Детинце» познакомились.