Невидимый рубеж. Книга третья. Долиной смертной тени - стр. 21

– Но смотри! – предупредил Забелин, – приоритет за мной. Как только по нашему делу будет аврал, все бросаешь и подключаешься. А сейчас мне пора!

Последние слова Забелин произнес уже на ходу, исчезая так же стремительно, как и появился. «Будто фантом!» – с удивлением констатировал Дмитрий и прислушался к себе: его уже беспричинно не тянуло в сон, значит он, действительно, поправляется и скоро вернется в строй.

«Строй! Интересное слово. Почему в строй? Какой строй? У нас же не армия, но страна будто мобилизована со времен Сталина. А может и того раньше. Мы всегда в строю, всегда готовы к бою!»

Он лежал и размышлял, улыбаясь своим странным мыслям, пока в палате не появляется медсестра.

Москва, ФСБ РФ, СЗКСиБТ, Управление по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом, отдел полковника Забелина С.П., кабинет оперсостава, 26 июня, 15:40

Вернувшись из больницы, Забелин пошел в кабинет, выделенный сотрудникам его группы на период работы по ваххабитам. Кабинетик был небольшой – там с трудом вместилось три стола, но уютный. Раньше в нем сидел один из начальников направления, а после реорганизации его должность сократили и помещение освободилось.

Кроме столов в кабинете поместились три серых сейфа, вешалка-тренога и тумбочка у окна. Чувствовалось, что кабинет чужой, необжитой, пользуемый для временного пристанища. В нем не было ни обычных в таких случаях висячих календарей, с передвижным красным квадратиком, отмечавшим текущий день, ни грамот, ни личных фото. Спартанская обстановка должна была располагать к тому, чтобы обитатели кабинета долго в нем не засиживались.

В помещении Забелин застал одного Гонцова. Сергей вернул ему агентурное сообщение, которое тот принес накануне. За два дня до этого, они втроем сидели у Забелина, обсуждали с чего начать. Ракитин, чувствующий себя неловко и скованно в кабинете начальника, все время ерзал в кресле, норовя найти удобную позу. Как любой аналитик он привык к определенной свободе, творческому беспорядку на столе, где среди аналитических справок и статданных, могли заваляться черствые булки или засохшее печенье, скрепки и исписанные ручки, которые выбросить было недосуг.

Ракитин сообщил, что изучил почти все оперативные материалы по интересующей теме и пришел к одному любопытному выводу: несколько русских ваххабитов были завербованы в системе исполнения наказаний. Он говорил, волнуясь, периодически поправляя дужки очков, падающих с круглого лица. Его волнение не укрылось от Гонцова.

– Не тряси стол, Ракита! – обронил он в шутку.

Но Забелин, метнув в его сторону строгий взгляд, приказал коротко:

– Продолжай!

– В частности, – Ракитин снова поправил сползающие с носа очки, – два москвича после пребывания в СИЗО №14, которое в Подольске, приняли мусульманскую веру. Потом они отправились на Северный Кавказ, где и были задержаны полицией.

– Вот видишь, Юрий Юрьевич, – назидательно подчеркнул Забелин, испытывая желания приспустить Гонцова с его оперских высот, с которых тот самоуверенно посматривал на Ракитина, – два человека фактически завербованы у нас под носом. У тебя есть кто-то во ФСИН^>4?

– Есть один агент, дает информацию по изоляторам Подмосковья. Могу встретиться, – Гонцов дернул кадыком, точно сглатывая слюну.

– Давай, Юрий Юрьевич, чем скорее, тем лучше. А ты, Саша, – Забелин с одобрением посмотрел на Ракитина, – запроси информацию по агентурным сообщениям и справкам оперативных контактов в отношении обстановки в тюрьмах и местах лишения свободы по Москве и области. Попробуй оттуда что-нибудь выудить.