Невидимый режиссер - стр. 17

У нее было высшее образование, а он был в тысячу раз начитаннее ее и умнее.

Ночевать он никогда не оставался, не делал и попыток затащить ее в постель.

Оксана все никак не могла поверить, что все это действительно происходит с ней наяву, а не в каком-то чудовищном сне, и что она живет сейчас в новой, оказавшейся такой неожиданно жестокой и неприветливой, реальности.

Она и вправду оказалась на самом краю света, и только теперь поняла, почему ее приняли с распростертыми объятиями в рыбкоопе. Потому что вряд ли нашлась бы вторая такая дура для столь каторжной работы. Именно поэтому руководство и не стало объяснять специфику в деталях, когда она звонила в первый раз.

Вагоны могли придти и вечером, и даже ночью – их нужно было разгружать, оформлять и отправлять на север острова. Работать было очень трудно, стоять на ногах по несколько часов, стараясь не ошибиться и посчитать все правильно.

И все это за не слишком высокую зарплату. Сто сорок рублей весь заработок, особенно на него не пошикуешь. В два раза больше она зарабатывала в Беларуси, зачем было сюда переться?

Она узнала, что перевалочных баз здесь несколько, от разных контор.

Одной из них руководил Сергей. У него в штате состояла бухгалтерша, она вела всю документацию, а он появлялся на своей базе один раз в день, подписать документы и проконтролировать. У них было гораздо меньше работы, чем на Красногорской рыбкооповской перевалочной базе, и грузчиков всего двое, а не шестеро.

Как тут в самой глубине Сахалинской области жили люди сто лет назад – Оксана все никак не могла понять. И как они сейчас живут – практически не живут, а выживают.

Абсолютный отрыв от цивилизации, практически полное отсутствие связи.

Чтобы позвонить на материк, нужно было идти в почтовое отделение на другой конец поселка. Оператор записывал заказ, отделение связывалось с абонентом, а потом заказчика звали в тесную кабинку, чтобы разговаривать с этой крошечной кабинки по висевшему в ней проводному телефону.

Некоторые в кабинках так громко разговаривали, что слышно было абсолютно каждое слово. Да это и понятно – при разговоре на линии постоянно шли помехи, в трубке что-то трещало и шипело, и разобрать собеседника было трудно. А когда плохо слышишь собеседника – обычно начинаешь кричать сам.

Впрочем, Оксана сходила туда только один раз – позвонить любимой школьной подруге и сообщить, что у нее все в порядке. Подруга одолжила денег на дорогу, когда Оксана позвонила ей и сказала, что собирается ехать работать на Сахалин.

Подруга, конечно, очень удивилась, что Оксана в очередной раз решилась круто изменить свою жизнь. Но они дружили с детства, знали друг о друге все, и лишних вопросов она задавать не стала.

Беларусь все же считалась почти Европой, там все красиво одевались, старались пускать пыль в глаза друзьям и знакомым. Принято было жить зажиточно, всем рассказывать, что живешь хорошо.

Алкоголиков почти не было, если они и были, то на улицах их никто не видел. Алкоголиков в Беларуси называли «наркоты», очень обидное прозвище для людей, больных алкоголизмом.

Здесь же, на Сахалине, время как будто остановилось и замерло в самом начале девятнадцатого века. Именно тогда были построены и маленькие деревянные дома, и трехэтажные кирпичные на горке, и с тех пор здесь ничего никогда не менялось.