Невидимая смерть - стр. 22

Однажды очнулась ото сна в холодном ознобе. В короткой июльской ночи осторожно, точно крадучись, прошелестел шинами легковой автомобиль. Лязгнула дверца. Раздался скрип сапог. «Это за ним!» – Наталья Алексеевна почувствовала, как зашлось сердце. Но постучали в соседнее парадное… И тут исстрадавшаяся душа не вынесла. Наталья Алексеевна тихо поднялась, надела любимое платье, на тумбочке оставила записку: «Милый Георгий Александрович, прости…»

Трамваи еще не ходили. Улицы были пусты и мертвы. Ни в одном окне не горел свет. Лишь изредка с притушенными фарами проносились черные лимузины и фургоны-полуторки. Татям из органов в эти часы хватало работы. По Софийской набережной она прошла к Каменному мосту, остановилась на смотровой площадке. Кроваво пылали в темном небе рубиновые звезды. Розовел восток. Из темно-синего мрака медленно выявлялись золотые купола соборов и колокольня Ивана Грозного. Плоским желтым фасадом, подсвеченным сонными фонарями, выступала громада Большого Кремлевского дворца.

Ей показалось, что она очутилась на Луне в той стороне, которую никто не видит с Земли. А когда рассветет, когда ее уже не будет, Луна повернется к людям привычным боком. Из репродукторов понесутся бодрые песни. Загудит всем знакомый бас: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек…» Снова и снова в кинотеатрах станут показывать находчивых «Веселых ребят», «Чапаева», «Волгу-Волгу». Призывную перекличку устроят заводы. Торопливые москвичи заполнят метро, автобусы, трамваи. По умытым улицам потечет деятельная толпа, свято верящая в дарованное счастье бороться и побеждать. Промчится день, упадут сумерки, и Луна опять развернется обратной стороной.

Наталья Алексеевна навалилась на гранитную глыбу парапета, подтянулась на локтях, пришлась животом к холодному камню. Тело уравновесилось на грани между жизнью и смертью. Оставалось мгновение, когда можно было выбрать жизнь. Но в вечном страхе жить не хотелось. Невесомая, точно бабочка, она скользнула вниз и бесшумно ушла в воду. За века веков Москва-река приняла столько людей, что перестала удивляться…

Георгий Иосифович похоронил жену молча. Делиться бедой было не с кем. Отцы боялись детей, сосед – соседа, друг – своего друга. Торжествовала нечисть. Выплеснувшись с самого дна, опьянев от крови, она скоро стала жрать себе подобных. В разгуле насилия, тупой преданности ханжества и лжи Ростовский уцелел чисто случайно. Возможно, потому, что от природы был сдержан и учтив, не имел явных врагов, не занимал такого места, на которое мог бы позариться другой. А скорее всего, он просто не попал в тот гениально вычисленный вождем процент «вредителей», который неизбежно возрастал по мере успехов социализма.

Чума стала затихать к концу 1938 года. Очевидно, дьявольская бухгалтерия озадачила самого «отца народов», и он, как это случалось раньше, предостерег своих опричников от головокружения. Вирус на время затих, прикинулся мертвым, чтобы потом дать новую вспышку.

Постепенно поутихла боль в душе Георгия Иосифовича. Помогла работа. Помог и совсем молодой человек по имени Павел Клевцов. В этом невысоком, крепеньком, как гриб-боровичок, адъюнкте сохранилось много мальчишеского и дерзкого. Какие только идеи не вспыхивали в его голове, и он с жаром устремлялся на их осуществление. Еще работая на Коломенском паровозостроительном заводе после окончания Бауманского высшего технического училища в период челюскинской эпопеи, он придумал катер-вездеход, способный преодолевать торосы, вылезать на кромку льда или берега, двигаться по воде. Клевцов рассчитал герметичный кузов, гусеницы, дизельный мотор, кабины для экипажа, пассажиров и грузов. Проект его технически был прост и выполним. Появившийся много позже «Пингвин» почти полностью повторял клевцовские параметры. После одногодичной службы и решения остаться в армии на исследовательской работе, он уже в академии начал воевать с российским бездорожьем. Дороги, эти кровеносные системы всякого хозяйственного организма, нужны были не только в мирной жизни, но и в войне для быстрого маневра техники и живой силы, регулярного подвоза боеприпасов и резервов. Он был убежден, что в будущих сражениях, войне машин, они сыграют столь же решающую роль, как мощность огня, несокрушимость обороны, таранность наступления. Павел сконструировал скоростную машину, которая бы прокладывала путь в поле, молодом лесу, кустарнике. По расчетам получалось, что она могла двигаться со скоростью до 14 километров в час, оставляя после себя удобную дорогу для танков, бронеавтомобилей, тягачей. Один образец такой дорожной машины изготовили на заводе, провели испытания. Однако высокие военные чины, расправившись в годы черного террора с многими дальновидными теоретиками, собирались вести войну на чужой территории, в Европе, где дорог и так было достаточно, и поэтому проект отвергли. С пылом, свойственной молодости, Клевцов загорался новой идеей и принимался за разработку. Именно эта его одержимость и понравилась профессору Ростовскому.