Невиданные чудеса Дивнозёрья - стр. 12
Позже к ним присоединился Тайкин приятель Федор с гитарой (это оказался такой музыкальный инструмент, наподобие гуслей), и они до самой темноты пели хором. Спустя пару часов царевич так осмелел, что принялся подпевать громче – в удивительном мире смертных музыка тоже была необычной («Это ж классика “Битлз”», – так сказал Федор, и Радосвет сделал вид, что все понял).
А загадочные иномирные яства! Чего стоила одна печеная картошка. Пальчики оближешь… А черный хлеб! А шоколад! Словами не передать, какая вкуснотища.
Однако, если бы пришлось выбирать, Радосвет легко отказался бы от всех этих лакомств ради одного взгляда прекрасной Таисьи – суженой, что была предназначена ему самой судьбой.
Глядя на нее, он забывал о тревогах, о грядущей войне и даже о долге царского сына – в Дивнозёрье он мог быть обычным мальчишкой: петь, смеяться, делать любые глупости и ни о чем не сожалеть. Жаль, что все это не могло длиться вечно…
Федор хоть и был искусным игрецом и скоморохом, но все же мешал. Как говорится, третий лишний. Похоже, музыкант и сам все понял, потому что ушел вскоре после наступления темноты, а Тайка осталась.
Они вместе разглядывали незнакомые чужие звезды на небе, и девица-красавица указывала пальцем на созвездия, называя их по именам, но Радосвету больше нравилось смотреть в ее глаза, потому что те были ярче любых звезд всех миров…
Царевич сжимал в кулаке заветную монету («пятак», так вроде сказала Тайка?) и думал: а что будет, если прямо сейчас обнять нареченную и поцеловать? Обрадуется она или, может, отпрянет, негодуя? Чувства не всегда оказывались взаимны даже у волков. Была ли в ее сердце хотя бы толика той нежности, что расцветала в груди царевича? Порой ему казалось, что да. Но пока не попробуешь – наверняка не узнаешь, так ведь? А потом еще до конца жизни не простишь себе, коли струсишь. Хватит сомнений: он уже не волчонок, а юный волк, достойный сын своего рода. Волки не должны бояться отказов…
Набравшись смелости, Радосвет привлек ее ближе. Сперва коснулся губами прохладного виска – там, где из косы выбивалась тонкая смешная прядка, потом, осмелев, взял за подбородок и развернул лицом к себе.
– Мне кажется, я знал тебя всегда… – шепнул он прежде, чем прижать уста к устам и почувствовать ее ладони на своей спине.
Определенно, этот день стал лучшим в его пока недолгой – всего-то столетней – жизни. Кто бы мог подумать, что одно неудачное заклятие обернется таким безумным, почти невозможным счастьем? Радосвет знал, что спустя долгие годы будет помнить эту ночь – одну на двоих – так же ясно, как будто все случилось вчера.
И ему всей душой хотелось верить, что это только начало пути…
А потом их сморил сон – прямо там, в полях
На заре Радосвет проснулся первым. Он немного полюбовался спящей Тайкой, поправил сползший с ее плеча плед, потом натянул рубаху, нащупал в росной траве свои сапоги и, обувшись, зашагал к лесу.
Всего пару часов назад он был до одури счастлив, но теперь с глаз будто спала пелена и в его голове, словно злые пчелы, роились тревожные мысли. Царевич по-прежнему был готов хоть сейчас идти с любимой под венец. Он знал, что ни отец, ни мать возражать не станут – уж они-то понимали, что такое любить раз и навсегда. Вот только это означало, что ему придется привести невесту в край, где скоро грянет война. Сможет ли она прижиться в самом обычном Дивьем царстве после безмятежного волшебного края? Может, лучше будет ему остаться тут? Тем более, что вязовое дупло он пока не нашел…