Невеста поневоле, или Чужой трофей - стр. 34
— Видите, мистер Скотт? — Я повторила это незамысловатое действие еще дважды, а после обернулась к старшему советнику. — Ничего страшного не происходит! Не зачем…
Крак!
За спиной раздался звук удара. Леди Бетти тихонько вскрикнула и зажала рот ладошкой, глядя испуганным взором сквозь меня.
Что-то затрещало. Громко. Зловеще. Будто угрожая. Предостерегая…
Я обернулась, повернувшись на пятках.
По стеклу, с обратной стороны, медленно сползало бездыханное тело черной птицы с изогнутым клювом, оставляя алые разводы. От места удара во все стороны расползалась сетка глубоких трещин, которые множились, превращая окно в стеклянную мозаику, насквозь пронизанную кроваво-красной паутиной.
— Дурной знак! Эта птица — вестница Черного Мора[9]! Накликали вы на нас беду, мисс Донахон! — выкрикнул мистер Скотт, спешно зашторивая окна. — Нужно распорядиться о замене стекла, — чуть тише добавил он, торопясь как можно скорее покинуть покои юной леди. Неужели и правда считает, что это убережет его от надвигающейся опасности? Эта птица избирательна, ведь Черный Мор никогда не простит ей ошибки. Ни-ко-гда.
В комнате вновь повис полумрак. Густые тени в углах будто ожили, протянули свои крючковатые пальцы, силясь ухватить ими за подол моей скромной юбки. Они смеялись, играючи перешептывались, насмехались надо мной.
Я стиснула пальцами стальной лик Девы Справедливости, что покачивался на моей шее. Холодный металл немного отрезвил, он усмирил страхи, поселившиеся у меня в душе.
Подойдя к малышке, я опустилась на колени. Теперь я без труда могла заглянуть в ее голубые глаза, в которых плескался целый океан тревог и опасений. Подрагивающими пальцами я обхватила ладошки девочки. Холодные, словно лед. В них едва ли теплилась жизнь.
Леди Бетти вздохнула и покачала головой, словно знала гораздо больше, чем положено ребенку ее лет.
— Птица не ошиблась, мисс Софи, — уверенным голосом произнесла девочка. — Она прилетела по адресу.
Остаток дня я провела в размышлениях. Я следовала за девочкой молчаливой тенью, не спуская с нее взора ни на секунду. Сопровождала леди на завтрак, занятия по этикету и политическому устройству Миона, в котором она едва ли что-то смыслила. После был обед, дневной сон и урок танцев, который вскоре сменился оттачиванием навыков горлового пения. Ума не приложу, зачем это нужно малышке?! Далее полдник и урок каллиграфии.
Я сидела на низком табурете, обитом мягкой тканью и следила, как из-под руки Бетти на бумаге вырастают замысловатые буквы со сложными крючками и завитушками. Кое-где эти завитки были кривыми, ломаными, отчего миссис Пауэлл хмурила густые брови и заставляла девочку вновь и вновь переписывать очередное слово. Та лишь крепче стискивала зубы и старательно выполняла задание преподавателя, оттачивая свое мастерство.
В моей душе поселились жалость и сочувствие. Было больно смотреть на чадо, лишенное детства. Ни шумных игр в саду, ни беготни на улицах Миона, ни привычных забав, которые знакомы каждому ребенку на улицах Третьего кольца. Статус и обязательства отняли у девочки все.
— На сегодня достаточно, леди Бетти, — сухо произнесла миссис Пауэлл, убирая со стола бумагу и перья разной величины.
Я облегченно вздохнула. Даже меня порядком утомили преподаватели, которые на протяжении всего дня сменяли друг друга. Чего уж говорит о Бетти! Малышка сидела, понурив голову и зевала, прикрывая рот ладошкой.