Невеста по расчету - стр. 21

— Прелестно.

— Не язви, — мама качает головой и впервые фокусирует взгляд на моем лице, тот тут же меняется, затягивается пасмурной дымкой. — Ты очень плохо выглядишь… Ты вообще спишь?

— Ты вроде бы опаздывала, — я отклоняюсь в сторону, чтобы уйти с линии огня ее проницательности. — Я заеду еще раз на днях. У нас появился объект в Раменках, так что мне теперь по дороге.

Я подталкиваю ее к выходу. Мать хмурится, готовая переключиться с садоводства на мое состояние, но меня спасает звонок. Сотовый оживает в сумочке, напоминая, что ее уже ждут.

— Торты надо будет убрать в холодильник, — бросает мама, а следующую фразу уже говорит в трубку.

Я закрываю за ней дверь, а потом иду на кухню, чтобы включить кофемашину. Как раз над ней висит фоторамка с семейной фотографией. Мать постоянно меняет ее, отдавая парадное место очередному снимку. Теперь в золотой рамке фотография из моего загородного дома. Только меня на ней нет, зато есть Есения, Роберт и мама. Счастливое селфи в домашней обстановке. 

Я не видел Есению с того дня. Последние две недели я пропадал на работе и игнорировал любые семейные поводы. 

Но как это игнорировать?

Чуть зазевался и вот она… снова перед глазами.

Стоит в его руках и смотрит прямо в душу.

Прямо сквозь шесть лет, которых как будто не было.

Чувствую, что завожусь, чувствую, что опасно… Но стоп срабатывает, лишь когда фоторамка летит на пол. 

Трель видеофона выводит из ступора. Я иду обратно в холл, слыша, как противно трещат осколки под ботинками, и открываю дверь на автомате.

— Ой, — Есения по-детски выдыхает, а в глазах разливается эталонная паника. — Я… я встретила Маргариту внизу, она сказала подняться.

— Но не сказала, что я здесь?

— Нет, — она отворачивается и прижимает к груди стопку контейнеров, которые кренятся. — Она по телефону разговаривала, я ее плохо поняла, если честно.

Я протягиваю руки, чтобы удержать коробки, но Есения отшатывается от меня, как от прокаженного. Естественно контейнеры летят на пол. 

— Черт, — она снова выдыхает и уходит вниз так резко, что мой рефлекс поймать и удержать едва не срабатывает во второй раз. — Нет, нет, нет… Они помялись.

— Разве это влияет на вкус? — я тоже опускаюсь и помогаю ей собрать контейнеры. 

— Я лучше привезу другие. Тут мешанина, — она говорит, опустив лицо, и упрямо делает стопку из мятых коробок, которые не хотят стоять друг на друге. — Время еще есть, я могу приехать снова и привезти Маргарите нормальные образцы. 

Я не выдерживаю и перехватываю ее ладони. Она, как заводная игрушка, делает одно действие и не может выйти из замкнутого круга. Собирает и собирает стопку, хотя это невозможно.

И она продолжает прятать лицо. 

— Роберт запретил тебе смотреть мне в глаза?

Не хочу, но зло усмехаюсь.

Я прячу эмоции в оболочке злости, факт.

— Роберт, — еле слышно повторяет Яся и вдруг зажмуривается.

Я не понимаю ее поведения. От слова совсем. И меня раздражает, что она не может хотя бы глянуть в мою сторону. Я выбрасываю руку к ее лицу, но она опережает меня. Резко запрокидывает голову и смотрит в мои глаза.

Я же сбиваюсь.

С ней что-то не то…

Еще больше косметики?

Или…

Мать твою, нет!

Только не она. Не ее черты.

Я слишком хорошо знаю этот след. Растиражированная маска девочек-однодневок, которые лепят себя по одному шаблону. У одних и тех же мастеров с фиксированным по Москве прайсом. Она изуродовала себя. Не так сильно, как принято в эскорт-кругах, но первый шаг сделан. Это можно убрать? Вернуть назад? Она все меньше и меньше напоминает себя прежнюю, словно исчезает прямо на глазах.