Невеста младшего брата - стр. 25
Зачем я ему?
Зачем он заставил меня почувствовать себя шлюхой, переходящей от одного брата к другому?
Ладно, если бы вечер закончился на этом чертовом поцелуе! Но секс…
Секс, на который он явно рассчитывает, я не переживу…
Смотрю на Монстра Андреевича, и так паршиво на душе становится, словами не передать. Хочется вымыть рот с мылом, хоть мне и не было противно. В этом и заключается вся проблема. Феромоны взрослого Пожарского до сих пор находятся в полости моего рта и кружат голову.
Поцелуй… будь он трижды неладен… Он мне понравился…
Стыдно признаться самой себе.
Господи, я совсем запуталась. Меня никто и никогда не целовал так нежно, чувственно и умело. Даже Илья! С ним всё было по-другому. Тоже классно, порочно, но абсолютно не так. Совершенно не те ощущения. Может быть, у старшего Пожарского намного больше опыта и наглее язык? Черт! Я не знаю. Но с ним за один короткий миг я пережила столько противоречивых эмоций, столько страсти и стыда, что вынести просто не смогла!
Его крепкие руки, звериный напор, жар, исходящий от тела, ярко выраженное возбуждение там, в паху… Всё это напугало меня до чертиков. Я до сих пор не могу собрать себя в кучу. До сих пор чувствую на губах его волнующее дыхание, вкус сладко-горькой слюны, покалывание кожи после царапин от жесткой щетины и надрывное биение сердца в груди…
Эти ощущения сбивают с толку.
Мне хочется рыдать. Только кроме растущего комка в горле ничего не происходит. Слёзы будто высохли задолго до этого момента. А эмоции…
Эмоции рвутся в груди и не выходят. Рядом с этим человеком я чувствую себя едва ли не сломленной куклой.
Пусть не трогает меня. Господи, пожалуйста, пусть не прикасается ко мне. Я не понимаю, что со мной происходит. Меня на части от этого рвёт. Я себя теряю…
— Выдыхай, Вань, — проговаривает Пожарский своей обманчиво мягкой интонацией, при этом удерживая на мне сосредоточенное внимание. — Клянусь, я тебя не трону.
«Не тронете, как же…» — думаю про себя.
— Я вам не верю, — ответив, опускаю взгляд на зажатую между моими пальцами иглу.
Пора заканчивать с лечением. С Максимом Андреевичем я переоценила свои возможности. Зашить ему бровь у меня уже не получится. Даже под страхом смерти…
Как только я подхожу к хирургическим инструментам, чтобы избавиться от иглы, он возвращает мне мои же слова обратно, задевая ими точно также, как и своим недавним поцелуем:
— А знаешь в чём твоя беда? Ты не способна тонко чувствовать человека. Тяжело никому не доверять? Верно?
Чего он добивается, ненормальный мазохист? Чтобы я лишила его зрения?
Я не боюсь трупов, меня не тошнит от вида крови, но штопать его без анестезии — это самоубийство! Я уже трижды пожалела, что предложила ему помощь.
Вскидываю на мужчину злющий взгляд и тут же осознаю, что пациент мне попался слишком закалённый. Не отверчусь, как бы не хотела. Да и вызов в наших глазах как-то вспыхнул с одинаковым упрямством. Правда мой азарт спустя пару секунд чуть угас. Подавляющая энергетика Пожарского сделала своё дело.
— Почему я должна вам верить? Вы только что несанкционированно облизали мой рот! — фыркаю, поднимая смоченный в антисептике свежий тампон. — По-моему, мы слишком разные, чтобы нас сравнивать. Разве нет?
— Только не говори, что тебе не понравилось, — улыбаясь своей фирменной улыбкой, Пожарский пытается клеить безобидного мудака.