Невероятные будни доктора Данилова: от интерна до акушера (сборник) - стр. 58
Бондарь пустил на всю мочь холодную воду и сунул под нее голову, орошая все вокруг брызгами.
– Извини, Виктор, нога подвернулась на ровном месте, – сказал ему в спину Данилов и уселся на свое место с пустой чашкой в руках.
Чая ему не хотелось. Напился уже – хватит.
– Сильно обожглись, Виктор Георгиевич? – Сорокин подошел к Бондарю, но тот, в сердцах, оттолкнул его.
– Упал однажды Винни-Пух с дерева, – начал Данилов. – Пятачок подбегает к нему и спрашивает участливо: «Винни, Винни, тебе больно?» А тот ему отвечает: «Уйди, свинья, хреново мне!»
Засмеялся один Эдик.
– Что тут происходит?! – на вопль прибежали Казначеева и Лжедмитрий.
– Виктор Георгиевич, голову надо мыть дома! – строго сказал Лжедмитрий. – И по возможности молча…
Бондарь никак не отреагировал на его слова. Фыркая и брызгаясь, он продолжал держать голову под спасительной струей воды, вертя ею в разные стороны.
– Виктор Георгиевич пострадал по моей оплошности, – пояснил Данилов. – Я случайно опрокинул на него свой чай. Досадная оплошность…
По глазам Борьки Сорокина Лжедмитрий понял, что у того есть своя версия событий.
– Чай сам по себе не опрокидывается! – строгость в голосе старшего врача все прибавлялась.
– Вы ошибаетесь, – возразил Данилов. – Если желаете – можете убедиться на личном опыте. Сядьте сюда, на место доктора Бондаря, и я вам покажу, как все было…
– Спасибо, я воздержусь от экспериментов.
– Как знаете, – Данилов не стал настаивать.
Бондарь, наконец, закончил свои водно-спасательные процедуры и принялся осторожно промокать голову не первой свежести полотенцем, висевшим у раковины.
– Так, посмотрим! – Казначеева с высоты своего роста оглядела ошпаренную голову и тут же поставила диагноз: – Гиперемия без волдырей, ожог первой степени. Легко отделались, Виктор Георгиевич, могло бы быть и хуже… Пойдемте ко мне в кабинет, башку вашу мазью полечим.
Виктор Георгиевич зло сверкнул глазами в сторону стола, за которым сидел Данилов, и покинул кухню вслед за старшим фельдшером. Тут же неслышно и незаметно, словно джинн из арабской сказки, исчез Сорокин. Лжедмитрий остался.
К тому времени сладости были съедены, чай и кофе допиты. Народ, пользуясь тем, что раковина освободилась, принялся по очереди мыть свою посуду и расходиться.
Неписаное правило – на «скорой» посудомоек и официанток нет. Каждый сам моет и убирает за собой.
Данилов остался сидеть за столом, делясь с Эдиком тонкостями лечения мерцательной аритмии при синдроме Вольфа-Паркинсона-Уайта. На подошедшего старшего врача он демонстративно не обращал внимания.
Лжедмитрий потоптался около стола, принюхиваясь к воздуху, якобы случайно позволил ручке выпасть из кармана, чтобы получить повод заглянуть под стол, после чего сказал:
– Поосторожней надо быть, Владимир Александрович…
– Приму к сведению, Дмитрий Александрович, – пообещал Данилов и предложил: – Объяснительную по поводу инцидента написать?
– Не делайте из меня идиота! – вспылил Лжедмитрий и поспешил уйти.
– Ваши родители и без моего участия неплохо справились со своей задачей! – громко нахамил вслед ему Данилов (старший врач никак не отреагировал) и поморщился от боли, раскаленным гвоздем пронзившей ему виски.
– Что такое? – заволновался Эдик.
– Ничего, – ответил Данилов. – Башка трещит. Это у меня привычное состояние. Последствия чээмтэ.