Невероятная очевидность чуда - стр. 2
Поэтому, бросив мимолетный взгляд в окно и увидев идущего к центральному входу в отделение Игоря, Ева испытала острый приступ шкрябнувшей по нервам вины. Резко развернувшись, она рванула в другую сторону, выстрелянной пулькой выскочила на лестницу черного выхода и разминулась с коллегой буквально на каких-то пару спасительных секунд.
Калиновка стучала в голове Евы набатом, обещавшим пусть не райское блаженство, но отдых от всего и всех, тихую размеренность и, главное, тишину. Тягучую, глобальную тишину и растянувшееся время поздней стылой осени – то самое, чего буквально требовала и просила сейчас душа Евы.
Так что прости, Игорек, она потом и повинится перед тобой, и отработает твои смены, если понадобится, и выкатит какой-нибудь презент замирительный. Обязательно. Но потом.
А сейчас – свобода и Калиновка!
Вот только до любимого дома в далеком поселке еще надо было добраться. Не то чтобы далеко, но это как посмотреть и с чем сравнивать – не Сибирь, конечно, это да, но и не теплый Юг. На скоростном экспрессе от Москвы два часа с Ленинградского вокзала. А там еще на междугородной маршрутке около часа, ну и пешочком от остановки пятнадцать минут и… все-е-е, можно наконец выдохнуть умиротворенно…
Она в домике! Красота!
Вечером, испытав чувство удовлетворения от понимания, что шальная идея, вскочившая ей в голову, приобретает все более реальный костяк, обрастая деловыми подробностями, Ева купила через приложение в интернете билеты на поезд и маршрутку и, поужинав, наладилась собирать вещи.
И вот на этом самом месте отрезок складывавшихся «как по маслу» всех предыдущих ее решений, обстоятельств и действий, видимо, закончился. И перешел в режим «двигаемся дальше, но уже с некоторым напряжением и непредвиденными колдобинами».
В качестве первой «колдобины» выступило неожиданно открывшееся обстоятельство, что любимый, удобный и родной чемоданчик Евы развалился окончательно и бесповоротно. Не закрывается он совершенно и к использованию по прямому предназначению более не пригоден.
Понятное дело, что развалился он не прямо вот сейчас, а бог упомнит когда – в те незапамятные времена, когда Ева еще куда-то ездила. О вышедшем из строя чемодане она, разумеется, благополучно давно и напрочь забыла – вместе с теми самыми канувшими временами. Таким вот образом и получилось, что проблема упаковки вещей встала перед Евой Валерьевной во весь свой чемоданный рост, причем ближе к двенадцати часам ночи. Когда она и приступила к последнему этапу всех своих сборов в дорогу и предпринимать что-либо реальное – типа срочной покупки нового чемодана – было уже поздно.
Собственно, можно было не заморачиваться сложным выбором и растолкать все необходимое по сумкам и пакетам, но устройство натуры и разума Евы Ахтарской не переносило бестолковости и отсутствия нормального, продуманного порядка во всяком деле, за которое она бралась. А появление нескольких дорожных сумок и каких-нибудь баулов вместо одного чемодана, по ее оценке, относилось как раз к разряду той самой обременительной бестолковости и элементарного неудобства.
Пришлось Еве ковыряться в закромах, в которых она таки отыскала и извлекла на свет старый, громоздкий, здоровенный чемодан. Он больше походил своими габаритами и неприглядной угловатостью на потрепанную жизнью картонную коробку от стиральной машинки, а не на удобное средство для упаковки вещей, в котором братец как-то привозил им с мамой кучу подарков и восточных вкусняшек, да так и оставил вместе с содержимым у них дома. Девать этого уродца было некуда, а выбросить вполне себе пригодную рабочую вещь не хватило решимости. Вот и засунули в дальний угол хозяйственной каморки, как водится у всех в нашей стране: «на всякий случай, вдруг пригодится».