Неуставняк-1 - стр. 34
Уже с урока я вышел прямолинейным и правдивым человеком, но не стоит забывать, если ты когда то что то умел, то навыки остаются навсегда…
Четвёрка неудачников, удовлетворённая моим быстрым разъяснением и позицией, двинулась наверх, а я, понизив проходной бал в своё будущее, радостно подпрыгивая на ступеньках, спустился вниз.
Тем, кто прошёл собеседование, разрешили одеться и перекурить. Курилок на территории не было, но существовали традиционные места курения. Одним из таких мест был угол нашей казармы, куда мы и отошли. Парни все были на подъёме, только некоторые, молча выйдя из казармы, скромно одевшись, присаживались на скамейки и опускали головы. Чтобы мои Вторые при выходе из казармы меня не увидели, я отошёл чуть дальше за угол.
Мы делились вопросами, которые нам задавали, и по ответам изучали друг друга. Научившись говорить правду, вторым шагом я научился больше молчать и слушать.
Нет, я не молчун в своей компании, но и не говорун в кругу чужих.
Вдруг кто то, ухватившись за одежду, потянул меня назад. Я резко повернулся и принял открытую боксёрскую стойку. Противник и не подозревал, что в такой стойке я взведён, как затвор автомата. Передо мной стояли два сержанта из утреннего селевого потока. Один имел погоны красного цвета – цвета его выпирающей гематомы, второй – погоны цвета его фингала под глазом – чёрного. Они решили принять со мной неравный, но для них праведный бой.
– Ты чё, сука, не понял, душара, что тебе не жить?! – кричал чёрный, отлетая от прямого удара в челюсть.
– Я тебя, тварь, с грязью сравняю! – орал красный, падая на орошённую плевками и окурками отмостку казармы.
Я же, окрылённый тем, что уже десантник, вовсю развивал наступательное движение. Пинать нас в боксе не учили, но и подниматься я им не давал. Они, как ваньки-встаньки, кружили возле меня. Когда после очередного удара в область плеча чёрный развернулся, я отвесил ему шикарного пендаля, который прорисовался в моём воображении ещё в первый день. Красному, поднявшемуся для очередной дозы, я врезать не успел – мою руку перехватил майор и резким ударом ноги в челюсть моего противника прекратил этот бой.
– Так, говоришь, не бьёшь сержантов?! В чем дело?!
Я молчал. Любой бой отбирает много сил, а тут – перенапряжение от собеседования, драка и попадалово на месте преступления – впору было расплакаться.
– Хорошо, поясните вы! – Майор обратился к парням, которые во время потасовки поддержали меня мысленно. И те коротко, но в красках рассказали обстоятельства драки.
Подошёл наш прапорщик и увёл двух налётчиков в сторону штаба, а майор приказал всем членам моей моральной поддержки назвать свои фамилии, потом он записал их в блокнот старшины, оказавшийся у него в руках. Меня ж он в сопровождении сержанта приказал отвести умыться.
Я себя ненавидел – за два дня я намозолил всем глаза так, что впору было удалиться в монастырь. Я понимал, что ледяные сопки заполярного круга – вполне адекватная альтернатива монашеской рясе. Сержант скромно шёл рядом и как ни в чём не бывало насвистывал какую-то ненадоедливую мелодию. Меня брало зло на беззаботность этого трубадура: «С-сука, ему всё похуй! Он десантник! Ему наши тараканьи бега – забава, а мне – почитай вся моя будущая жизнь! Ужели всё же в мабуту? Не перенесу – подвяжусь сзади и приеду за ними прицепом, вот пусть тогда и выгоняют из своего ВДВ!»