Неумышленное ограбление - стр. 5
Но молодости (хотя и относительной) свойствен оптимизм, и я решила, что, если в «Интеркоме» так и не найдется применения моему таланту, я стану «фрилансом», как Сергей. Только тогда у нас в квартире будет уже не Персидский залив, а натуральная Хиросима.
Мое комсомольское усердие постепенно выродилось в самоуглубленную праздность. Состряпав незатейливую рекламку и отправив ее с курьером в редакцию «Известий» или «Московских новостей», я сидела у компьютера, подперев голову кулаком, смотрела в окно и размышляла о жизни.
Сначала я приходила в офис к девяти. Заметив, что другие сотрудники имеют устойчивую привычку появляться на работе не раньше одиннадцати, я решила, что мои ранние приходы могут расценить как демонстрацию верноподданнических чувств в отношении начальства, и сменила график движения на привычный редакционный. То же самое случилось и со временем отбытия. Неделю я завершала рабочий день почти в полном одиночестве в шесть вечера. Подумав, сократилась до пяти, но опять не нашла единомышленников. В конце концов мои трудовые будни стали укладываться в следующее расписание: половина одиннадцатого – неторопливое прибытие, одиннадцать – кофе, двенадцать – несколько телефонных звонков, час дня – обед со Светланой в кафе через дорогу, посещение окрестных магазинов, четыре часа – отступление на исходные позиции, то есть домой.
Оказалось, что только внешняя оболочка «Интеркома» могла произвести на посторонних впечатление тяжело, по-капиталистически работающей фирмы. Работали здесь вполне по-нашему, по-советски, и ритм жизни напоминал спокойное существование научно-исследовательского института конца семидесятых.
Труд – быстро исчезающая привычка. За месяц лени я совершенно отвыкла от изматывающих ежедневных рысканий по архивам, предприятиям, подземным бункерам. Праздность меня засасывала. «Крошка, напиши хоть что-нибудь куда-нибудь, – говорил Сергей, – я так давно тебя не читал…»
Коронный вопрос журналистики застойных времен (после «Ваши творческие планы?») – «Как вы добились таких потрясающих успехов?». Его-то мне и хотелось задать президенту фирмы «Интерком». Я подозревала в Олеге Дроздовцеве уникальные умственные способности и небывалую везучесть, если он в сумасшедшее время «рвущихся многолетних экономических связей» сумел без видимой жесткой эксплуатации кого бы то ни было создать для себя и сотрудников райскую жизнь.
Я делала безнадежные попытки выяснить, откуда берутся автомобили, компьютеры, премия в долларах, если мои коллеги возлежат в своих креслах, как опрысканные из газового баллончика суслики, и ничего не делают.
– Наш Олежа, – щебетала Светка, – гениальный парень. Живет сам и дает жить другим. Может быть, он и проворачивает какие-то операции, может быть, у него какой-то еще бизнес помимо нашей фирмухи. Ну и что? Спроси, волнует ли это меня? Нет, скажу я, абсолютно не волнует. Потому что зарплату я получаю крупными купюрами и в красивом конверте. И это больше, чем обе зарплаты моих шнурков. А самое главное – та зеленая бумажечка, которую ты еще не получала, но как увидишь, все сомнения исчезнут сами собой. Нам на Олежку молиться надо.
На пару моих вопросов Олег Васильевич туманно ответил, что, когда дело налажено, особенно суетиться и незачем, все работает с размеренностью часового механизма. Я ему не поверила.