Неуловимые тени - стр. 9
– Крамольные?
– Заумные, и про любовь. Он живет с матерью, та работает, а этот балбес иногда поздравления на заказ сочиняет.
– Веди к нему. Время сейчас раннее, творческая интеллигенция еще не начала опохмеляться.
Звонить в квартиру поэта пришлось долго. Наконец на пороге появился тщедушный долговязый парень с большим кадыком и вечно уставшим ликом из той породы, которые и в двадцать пять и в сорок лет выглядят одинаково. Глаза его слипались, он кутался в плед. Удостоверение оперативника, поднесенное к носу, подействовало на заспанного поэта, подобно нашатырю. Парень отпрянул к стене и выпучил глаза.
– Привет, поэт, – Валеев бесцеремонно вошел в квартиру и стал рассматривать одежду на вешалке.
Поэт забормотал:
– Отвлекитесь, послушайте птиц, что нам дарят концерт по утрам. Не спешите, жизнь вовсе не блиц, может нам не хватает крупиц солнца, воздуха, капли добра.
– На добро не рассчитывай, я из ведомства наказаний, – Марат снял единственную мужскую куртку с вешалки, рассмотрел ее и остался доволен: – Рукав порван, разрыв свежий. Зацепился, когда лез в машину за сумкой? Так вчера было? Отвечай!
– Не ругай меня, не брани, ты ведь это совсем не умеешь. Лучше крепко мне руку пожми, наказать все равно не посмеешь.
Марат недоуменно обернулся к участковому:
– Он всегда так?
– Поддерживает творческую форму. Нашему начальнику оду на юбилей за полчаса настрочил.
– Представляю. Пригляди за ним, а я квартиру осмотрю.
Осмотр малогабаритной квартиры не занял много времени. Большую спортивную сумку здесь негде было прятать. В последнюю очередь Валеев зашел на кухню. В глаза бросилась бутылка коньяка на столе, точно такая же, что он нашел у супермаркета. На дне бутылки остался алкоголь на пару глотков.
– Ну у тебя и сила воли, оставил на опохмел, – удивился Марат, обращаясь к поэту.
– Желанны в зной и в жаркий вечер вода из чистого ручья, но всех умнее на планете мамуля добрая моя.
– Ага, это мамочка вчера припрятала, чтобы тебе было чем опохмелиться. Заботливая. – Валеев обратил внимание на большую практически полную коробку конфет. – А ты ее конфетами побаловал. Не дешевыми. С чего такая щедрость? Откуда деньги?
– Разбрасываем время в пустоту, занятиям никчемным предаемся, за дело принимаем суету, где нужно плакать – весело смеемся.
– Травкин, он меня достал. – Валеев грозно сжал и медленно разжал кулаки. – Сейчас посмеемся.
Умелым движением Марат заломил руку поэта и ткнул его головой в стол. Плед свалился, голое тело стихоплета прикрывали только трусы. На худой спине было видно, как выкручивается рука в суставе.
Оперативник продолжил выполнение болевого приема, призывая к ответу:
– Ты вчера около супермаркета украл из машины спортивную сумку. Ведь так? Где она? Говори, а то останешься без руки.
Поэт заскулил, показывая, что сдается.
Марат отпустил его, развернул к себе, впившись взглядом:
– Куда ты дел сумку?
Поэт потирал плечо, морщился от боли и бормотал:
– Как много в жизни глупых правил, и все их надо соблюдать, но кто нас этому заставил? Не лучше ли их нарушать.
Марат вновь вывернул поэту руку и зашипел ему в ухо:
– Еще раз вякнешь в рифму – тебе не жить. Говори нормальным языком: где сумка?
– Да, да, скажу, отпустите!
Марат чуть ослабил хватку:
– Я весь внимание.
– Я обменял сумку у Алки на коньяк и конфеты.