Неуловимая подача - стр. 54

Я медленно подвожу ее к выступу, усаживаю, но сам не ухожу. Остаюсь стоять между ее раздвинутых ног, мои ладони лежат на бетоне, рядом с ее бедрами.

– Задавай свои вопросы.

– Почему ты увольнял всех нянь?

Она спрашивает напрямик, но я колеблюсь. Опускаю голову, бедра Миллер прямо передо мной, и мне приходится сжать руки в кулаки, чтобы не коснуться их.

– Могу я сказать тебе, почему? – тихо спрашивает она. – Я думаю, ты хочешь перестать играть в бейсбол. Я думаю, ты переживаешь, что пропустишь важные моменты, которые могут достаться тому, кто будет присматривать за Максом. Думаю, ты так зациклился на том, что пропустил, что отчаянно хочешь больше ничего не пропустить.

Вдыхая через нос, я отступаю в воду, потому что мы чересчур близко, и она видит слишком многое.

– Я знаю, каково это – когда с тобой нет родителей, – говорю я ей. – В тот день, когда меня призвали в армию, Исайя был единственным в толпе провожающих, и то же самое произошло, когда подошла его очередь. Кроме того, только я оставался рядом с ним, когда он получал водительские права и когда ему впервые разбили сердце. Последнее, кем я когда-либо буду, – это отсутствующим отцом. Я не пропущу ничего важного, и более того, я не хочу упускать повседневные, незначительные моменты. Они нужны мне все.

Когда Миллер входит в воду, ногой задевая меня по ноге, между нами воцаряется тишина.

Ее обычно уверенная манера общения становится мягкой.

– Где были твои родители?

– Моя мама умерла.

– И моя тоже.

Она садится на выступ, и я перевожу взгляд на нее.

– Рак, – поясняет она.

– Автомобильная авария.

– А твой отец?

Ладно, на сегодня хватит.

– Долгая история.

Кажется, она понимает, что мне нужно сменить тему.

– Тебе стоит хоть немного повеселиться.

Я невольно улыбаюсь.

– Поверь, в двадцать лет мне было очень весело. Как только Исайя обосновался в лиге, я стал жить полной жизнью. Я был глуп и безрассуден, и мне не нужно возвращаться к этому теперь, когда я должен растить сына.

– Тебе не стоит возвращаться, но ты мог бы найти баланс между «тогда» и «сейчас». А теперь ты все время ворчишь, – она понижает голос, передразнивая меня, – Я одинаково ненавижу игру в бейсбол и людей, которые присматривают за моим ребенком.

– Я не ненавижу бейсбол. На самом деле я люблю его. Я просто ненавижу, что он отдаляет меня от Макса.

– А люди, которые присматривают за твоим ребенком?

Мои губы кривятся.

– Нужно быть решительным.

Она смеется, ударяя меня в грудь тыльной стороной ладони, но я перехватываю ее, прежде чем она успевает отдернуть руку.

– Сколько тебе было лет, когда умерла твоя мама?

В воздухе снова повисает тишина.

– Пять.

– Боже, – выдыхаю я. – Я и не подозревал, что Монти был так молод, когда потерял жену.

– О, они никогда не были женаты. На самом деле они встречались всего около года перед тем, как мама умерла. – Миллер соскальзывает с выступа в воду между моим телом и бортиком бассейна. – Он мне не родной отец.

Что?

Она уплывает от меня, но, как она сама сказала, она не очень хорошая пловчиха, так что далеко ей не уйти. Она всю ночь гонялась за мной в бассейне, но теперь я сам твердо решил ее поймать.

– Продолжай, – настаиваю я, когда она появляется над водой.

– Он удочерил меня. – Она стирает с лица капли воды. – За день до своей смерти моя мама попросила его удочерить меня. Это была нелепая просьба. Ему было двадцать пять лет, и он профессионально играл в бейсбол. Я – просто ребенок его девушки, но он все равно это сделал. Моя мама была матерью-одиночкой и до тех пор растила меня одна. Мой родной отец был мужчиной на одну ночь. Монти усыновил меня, сменил мою фамилию на его, потому что мама этого хотела. Он ушел из лиги и устроился тренером в колледж, чтобы заботиться обо мне, потому что у меня больше никого не было. Это самый бескорыстный поступок, который кто-либо когда-либо для меня совершал, и из-за этого я чувствую себя ужасно.