Неудобный русский (сборник) - стр. 20

Я встретил его месяца через два после устроенного им дебоша на проходной. До этого у нас всё не получалось с ним встретиться. Алексей как раз выходил из здания, где размещалась государственная служба трудоустройства.

– Свобода! – радостно крикнул он в ответ на мой вопрос и поднял вверх два пальца, символизируя латинское «V» – «Победа».

– На следующий же день с посыльным он отправил мне письмо об увольнении, – возбуждённо говорил Алексей. – Меня, правда, в это время дома не было – я в полицейском участке сидел. Ну, да ничего. Главное – мы победили!

– Ну, а дальше что? – спросил я. – И вообще, чего ты добился? Теперь у тебя есть дело в суде. И ты думаешь, что после этого тебя где-нибудь возьмут на мало-мальски приличную работу?!

– А мне терять нечего, – продолжал улыбаться Алексей. Я посмотрел на него и согласился с ним: так может улыбаться только человек, которому и правда нечего терять. – Свобода! – радостно вздохнул он. – Ты не представляешь себе, какое это счастье!

Он и правда буквально ожил.

– Что ты будешь делать потом, приятель, когда закончится и твоё пособие по безработице, и компенсация? Опять всё по новой – снова согласишься работать на самой тяжёлой, низкооплачиваемой работе, чтобы снова восстать? – подумал я.

Но вслух я лишь поздравил его, пожелал удачи, и на том мы расстались. Всё-таки насколько нелогична порою жизнь!.. Алексей без работы, под следствием, живёт, пускай и недолго, но совершенно счастливо. А наш босс, имея абсолютно всё, совершенно бессилен перед своими болезнями. Годами он боролся с ожирением, но ничего у него не получилось. В лучшем случае он только прибавлял в весе. Каждый раз у него появлялись всё новые болезни, и вот сейчас, когда Алексей празднует свою победу, его босс, похоже, обречён. Он всё ещё пытается руководить своим предприятием, но уже из больничной палаты, и всё больше дел передаёт своим помощникам и наследникам. Посетителей у него всё меньше с каждым днём.

Алексея я давно не видел. Говорят, ничего из его планов не осуществилось и когда у него закончилось пособие по безработице, он был вынужден снова искать работу, одну из тех, на которых работал всю жизнь. Ничего для него не изменилось.

По тому делу суд приговорил его к четырёмстам часам общественных работ, и по пятницам он стрижёт траву и моет посуду в доме престарелых. Пока всё тихо. Но с его характером очередной взрыв с его участием – лишь вопрос времени. Но… Может быть, правда всё-таки на его стороне? Я всё чаще об этом задумываюсь.

Всё произошло из-за бутылки водки. Свадьба была восточная, а на таких свадьбах собирается очень пёстрая публика. Как на любой свадьбе, здесь можно встретить и глубоких стариков в турецких фесках, пришедших со своими старухами в допотопных нарядах и увешанных золотом, и многодетные семьи, и молодёжь всех возрастов. Но главной особенностью таких свадеб является, пожалуй, именно пестрота собравшейся публики. Здесь можно увидеть шпану в рубашках с высоким воротом и навыпуск и тут же чинных раввинов в строгих чёрных костюмах и белоснежных рубашках, членов уголовных кланов и полицейских чинов, живущих на пособие обитателей кварталов бедноты и местных политиков, порой даже депутатов и министров. Связи между присутствующими обнаруживаются самые невероятные; непосвящённые никогда и представить себе не смогут, что многодетная мать является, пускай и не самой близкой, но всё же родственницей какого-нибудь генерала или политика, а родной брат простого охранника – крупный полицейский чин. В жизни – каждый за себя, у всех свои проблемы и обиды, но на свадьбе или похоронах – все вместе. Это дань традиции, дань роду, да и в конце концов, все мы один народ, пускай даже это выразится лишь в пожатии рук и конверте с чеком, сунутым в ящик для подарков, и ещё в обряде венчания, когда все гости слушают раввина, цитирующего религиозных авторитетов и читающего священные тексты.