Неудобные женщины. История феминизма в 11 конфликтах - стр. 8
Когда судебное разбирательство закончилось, Каролина написала Мэри Шелли, дочери одной из первых феминисток Мэри Уолстонкрафт, что «мужские законы, которые делают женщин беспомощными париями», приводят ее в ярость. После суда она проснулась знаменитой – в самом неприятном смысле слова. О ней писали в газетах, ее высмеивали карикатуристы, но ей не давали говорить за себя. К тому же она не могла увидеть детей – семилетнего Флэтчера, пятилетнего Бринсли и трехлетнего Уильяма Чарльза; она боялась, что муж станет жестоко обращаться с младшими, если решит, что их настоящий отец – лорд Мельбурн.
Она подавала прошения о совместной опеке – чтобы иметь возможность забирать мальчиков на половину школьных каникул, а не на случайно выпадающий час-другой с разрешения супруга. Ее прошение отклонили. Когда мальчики оказывались в Лондоне, она бродила по парку Сент-Джеймс в надежде их увидеть. Один раз ей удалось уговорить лакея, и он впустил ее в дом, пока не было Джорджа. Но в августе тот увез мальчиков в Шотландию к своей сестре Грейс; Каролина пришла не на тот причал и не смогла даже попрощаться с ними. Когда дети приехали в дом Грейс, та поколотила старшего, Флэтчера, застав его за чтением письма от Каролины. В наказание за небольшую провинность Бринсли раздели догола, привязали к кровати и высекли. Джордж использовал детей как оружие против Каролины. Это была месть за ее «сложный характер»: за непослушание, за флирт с другими мужчинами, за то, что она выставила мужа на посмешище.
В несчастном браке Каролина вносила свою лепту в семейный бюджет, публикуя романы, такие как «Печали Розали» и «Бессмертный». Теперь она писала памфлеты о положении женщин. «Я думаю, "слабому полу" пора узнать, что есть такой закон, который не дает им права на собственную плоть и кровь», – писала она Мэри Шелли. Ее сестра Джорджия не советовала Каролине писать столь гневные памфлеты, но та сочла, что сдержанность и учтивость будут выглядеть слабостью.
В трактате, посвященном законам об опеке, Нортон продемонстрировала, что мужчины используют детей, как пешки. «Закон не в силах обеспечить женщине хотя бы эпизодические встречи с детьми, даже если она докажет, что муж ее избивал или завел любовницу, – писала она. – Право отца на опеку абсолютно и непреложно, а притязания матери его не заботят, словно ее попросту не существует». Нортон писала, что «бастардов» – внебрачных детей – до семи лет растят матери, но женатый отец может забрать их силой «даже в грудном возрасте» (курсив автора). Поэтому жена, даже если муж ей изменял, бил или иным способом делал их брак невыносимым, все же неохотно расставалась с ним. И хотя уход женщины уязвлял мужскую гордость, в бракоразводном процессе закон тем не менее отводил мужчине роль «обвинителя и судьи». Мужья, «без сомнения, обозлены, оскорблены, в девяти из десяти случаев жаждут возмездия за реальный или воображаемый ущерб. И этим ожесточенным, исполненным ярости людям закон вручает то, что едва ли может быть доверено кому-либо из людей и в спокойнейший час его жизни, – ДЕСПОТИЧЕСКУЮ ВЛАСТЬ!»
После суда Джордж годами мучил Каролину, то разрешая, то запрещая видеться с детьми. Она встречалась с ними нечасто, поскольку он все время менял условия и требования. Впрочем, постепенно памфлеты и настойчивость Каролины возымели действие. По результатам дела Нортонов в парламенте начали обсуждать новый закон. Он давал матерям право опеки над детьми до семи лет и гарантировал возможность видеть их впоследствии. Законопроект вызвал мощное сопротивление в палате лордов, которые усмотрели в нем нападки на традицию брака, а следовательно, на все патриархальное общество. В одной газете Каролину назвали «известной пропагандисткой», а она отвечала, что «красота и добродетель женщины главным образом зависят от того, насколько осознанно она подчиняется мужчине». Для того чтобы законопроект приняли, ей нужно было выглядеть добропорядочной и безобидной леди.