Неудобные люди. Дневник матери. Книга 1 - стр. 20
2021 год. 30 марта.
Новостей нет. Приступы отступили, капризы и плаксивость на новом препарате от эпилепсии «Кеппре» остались. Но на мозг она влияет хорошо. По речи не очень заметно, но какие-то вещи Степан начал делать сам: выходить из ванны, посещать взрослый туалет. И это хорошо. Пока мы постепенно готовимся к новой госпитализации, у меня задолго до нее уже родилась идея. Задумала я одарить маленькими подарочками всех наших сестер на отделении.
Постовых и процедурных, всех, кто заботится о нас, когда мы лежим в больнице.
Это много-много носочков, ярких и удобных. Насчитала человек 12—13.
Потому что нет у нас на отделении плохих или злых сестер. Везде были, а здесь – нет.
И благодарят чаще врачей (нашу Людмилу Анатольевну я тоже не забыла). Но в этот раз мы решили охватить всех, до кого дотянемся. И привезем нашу благодарность. До отъезда все успею.
2021 год. 5 апреля.
Степан опять заболел. Ему кажется, что ночью он упал с кровати, ударился, и поэтому у него болит спина слева… Видимо, мозг подсунул объяснение, подходящее под симптомы. Но нет, моча мутнющая. Эх, поедем с плохими результатами. Что и плохо, и хорошо в некоторой степени.
Не ест совсем ребенок. Развлекаю, как шаман с бубном вокруг костра… Хоть пьет воду. Утром пошли сдавать кровь со Степой. Морально подготовлен уже, волшебный крем за час приложили. Волшебный крем, это специальная мазь обезболивающая – «Эмла» или «Акриол Про», последний намного дешевле! В креме находится анестетик лидокаин и на время делает кожу менее чувствительной, что подходит для взятия крови из вены. Также из плюсов, его использование никак не сказывается на конечных результатах при взятии анализа. Все хорошо.
Действительно, отработанная тактика заранее дома сработала. Ни крика, ни плача, но… Всего одна пробирка и кровь не идёт. Готовим вторую руку, без крема! Но домашние тренировки работают – не больно, все хорошо, но крови нет…
Тут я понимаю, что плохо уже мне! Слабость, шум в ушах! У него берут кровь, а в обморок падать собираюсь я. А никак нельзя, потому что кровь мы еще не сдали!
Страшно стыдно, я перенервничала больше Степы. Отвели меня полежать в соседний кабинет с нашатырем. Говорят, давайте в другой раз. А мы-то не можем в другой раз!
В третий раз уже геройский дух Степана покинул. Я его понимаю. Он плакал. Я нюхала нашатырь и говорила ему что-то, но он кричал и никого не слышал. И вот на третий раз уже все получилось. Это снова к разговору о «тетях-комариках» – есть женщины, работающие в платных клиниках, у которых ребенок даже не чувствует боли. А есть, вроде те же самые «тети-комарики» в кабинетах амбулатории, где ребенок измучен. Ну не могут все косорукие (простите, есть, наверное, и очень ловкие!) медсестры работать именно в бесплатной медицине, а вот те, у кого рука легкая – только в платных. Как происходит это распределение? Или дело в отношении к своей работе?
2021 год. 9 апреля.
Мы снова легли в Педиатрический университет, все прошло гладко, только долго места только ожидали на отделении. О нас оказывается забыли, поэтому несколько часов мы просто слонялись по коридору и сходили с ума.
Сразу сделали УЗИ и ещё что-то там с замерами остаточной мочи. Забыла название.
Утром сдали мочу и её посев. И бегом нас втиснули в соседнее здание лаборатории на динамическую реносцинтографию. Это внутривенно вводится радиоактивный изотоп, и пока 25 минут Степан капризно лежал, это вещество путешествовало по организму. Удалась ли процедура или нет, пока неясно. Но она поможет увидеть повреждение почек, есть ли рефлюкс и т. д.