Несусветный эскадрон - стр. 54
Вожжи держали два замурзанных цыганенка. Остальные возились и визжали внутри. А рядом с лошадью неторопливо шагали Ешка и Рингла, о чем-то оживленно беседуя.
Мач в надежде на спасение придержал коня.
Ешка и Рингла замолчали, с интересом глядя на странного всадника.
– А-а, это ты! – первым признал его Ешка. – А куда ж ты девал цыганского благодетеля?
– Гонятся за мной! – воскликнул парень. – Слышишь?
– Слышу… – озадаченно сказал цыган. – Эти?.. Как их там?
– Они, – подтвердил Мач.
– Ну-ка, Пичук, покажи свое умение! – распорядился цыган. – А ты – с коня!
Десятилетний мальчик, как видно, старший Ешкин сын, выскочил из кибитки.
– А ну, бери ноги на плечи, живот подмышку! – скомандовал Ешка, одной рукой указывая на гнедого, а другой давая Пичуку легкий подзатыльник. – Запутай следы и возвращайся.
Сам он ловко расседлал гнедого и бросил деревянное седло – в кусты, а старые покрывала, заменявшие потник – Рингле в охапку.
– В кибитку! – крикнула Мачу девочка. – Живо! И накройся с головой!
В черных глазах Пичука сверкал неугасимый восторг. Мальчишка перехватил у Мачатыня повод и, едва коснувшись босой ногой ступицы колеса, взвился на коня. И поскакал, подобравшись по-кошачьи, с места подняв гнедого в галоп.
Мач боком ввалился в кибитку, и там на него обрушились цыганята. Сделали они это вовремя – к кибитке подскакали черные уланы.
– Эй, цыган, тут никто не проезжал на гнедой лошади? – крикнул один.
– На гнедой лошади? – задумчиво переспросил Ешка. – Да вроде проезжал тут один. Только чего же мне на чужую лошадь смотреть? Цыган даже если только поглядит на коня, все уже вопят – украл!
– Давно он проехал? – сразу два голоса перебили цыгана.
– А это как смотреть, милостивый господин! – развел руками Ешка. – Время у такого знаменитого офицера и у бедного цыгана по-разному тянется. Если, скажем, у господина оно от обеда до ужина бежит быстро, то у цыгана ох как долго, потому что ужин у него, может быть, еще только через два дня случится…
– Да вот же он!..
Уланы разглядели-таки довольно далеко наездника на гнедом коньке. Он как раз огибал немалый овраг и должен был вот-вот скрыться из виду.
И скрылся!
Уланы переглянулись – им и с Ешкой хотелось рассчитаться за его цыганскую философию, и беглеца догнать. Предпочли они беглеца.
Когда стук копыт стих, Мач высунул голову из кибитки.
– Как же ты мальчишку послал?.. – с запоздалой тревогой напустился он на цыгана. – Они же его изувечат!
– Пусть сперва поймают! – гордо отвечал Ешка. – Парень – золото, во всех таборах такого не сыскать! За его будущее я могу не беспокоиться. Лучшим конокрадом во всей Курляндии будет! Так куда же все-таки цыганский благодетель девался?
Мач опустил голову.
– Он нам тогда здорово помог, – как бы через силу молвил Ешка. – Ну, что там у вас стряслось?
Мач совсем коротко рассказал.
– Плохо дело, – постановил цыган. – Могли зарубить. Могли принять за лазутчика и взять живым.
– Не дался бы он живым! – уже уяснив себе отчаянную гусарскую натуру, буркнул Мач.
– А если ранен?
Мач не ответил. Распихав лежавших на нем цыганят, он выбрался из кибитки, заправил рубаху в штаны и сказал решительно:
– Ну, спасибо тебе. Коня моего можешь оставить на долгую память. А если у тебя совесть есть – к родителям моим отведи… Будь здоров.
– Куда ж ты собрался? – спросил обеспокоенный цыган.