Несовместимые. Книга вторая - стр. 9

– Ну что ты, я вовсе об этом не думал. Твои возможности намного выше, – продолжал подлизываться Смит.

– Прекрати это.

Джон усмехнулся и продолжал молча, словно зачарованный, наблюдать за моей сестрой.

– Мне Эмили сказала, что Элла была здесь.

– Она уехала в клинику, – дал я ей знать.

– Я тогда поеду к ней, – предупредила она, оставляя папку на моем столе.

– Я могу подвезти тебя, – предложил Джон.

Эльвира посмотрела на меня в поисках одобрения на моем лице. Я кивнул, и Джон поднялся со своего места, оставляя стакан на столе.

Я вижу, что Эльвира испытывает к Джону лишь теплые чувства, но любви, как таковой, у нее к нему нет. Да и не так сильно она нужна. Другой партии для нее я и представить не могу. Джон может и связан со мной и опасной работой, но так Эльвира будет под моим присмотром и защитой. Джон готов ради моей сестры на все, и я уверен, что он будет ухаживать за ней так трепетно и бережно, как за редким и хрупким цветком. Пока она будет под его и моим крылом, Эльвира будет в безопасности.

Мой мобильник зазвонил на столе и, увидев имя, я сжал челюсть, сбросив вызов.

Я поднялся со своего кресла, застегивая пуговицу пиджака. Уходя из компании попросил Эмили прибраться в моем кабинете и предупредил, что до утра меня уже не будет.

Алек довез меня до клиники и сразу же уехал. Складывается какое-то странное ощущение, будто меня все избегают и боятся заговорить на непринужденные темы, чтобы невзначай не задеть те хрупкие, которые пагубно влияют на мое благополучное состояние.

Я даже сама еще не могу понять, что чувствую.

Все эти два дня я одновременно поддерживала связь с подругой бабушки, которая организовала похороны, и сидела подле брата, наблюдая за его состоянием. С одной стороны, мне душу разрывало от горькой утраты и от безжизненного вида отца, а с другой – я снова восстанавливалась, когда смотрела на исцеление Деймона. Из-за такого совпадения я утопала в разных эмоциях, и это истощало морально и физически.

Я много думаю о бабушке и до сих пор не могу поверить в то, что ее больше нет. Иногда засыпаю днем максимум на пол часа, а когда просыпаюсь, нахожусь будто в прострации и не могу взять в толк, что происходит вокруг меня. Забываю на какое-то мгновение, что бабушка умерла и считаю, что она в Валенсии и скоро вернется ко мне. А когда до сознания снова доходит жестокая реальность, бьющая меня наотмашь ледяной ладонью, я снова погружаюсь в отчаяние и начинаю ее оплакивать.

Самое ужасное чувство, это когда мозг во сне проектирует совершенно иную, иллюзорную реальность, когда все хорошо и все живы-здоровы. А когда просыпаешься, снова боль и горе дают знать о себе и продолжают бить по голове и сердцу, разрывают душу, и это буквально ощутимо. Я теряюсь в реальности и вымысле моего собственного воображения, когда засыпаю. Поэтому мне не хочется больше засыпать, чтобы не вводить себя в заблуждение и помочь смириться со смертью бабушки в жестокой реальности. Мне в ней безумно холодно, и я уже продрогла до костей.

– Элла, поговорите с ним, – взмолился доктор Вилсон. – Встать с постели он сейчас никак не может. Максимум через неделю. Деймону сейчас необходимо лежать и питаться, проходить курс медикаментозного лечения. И только после того как мышцы более-менее окрепнут и поднимут его с кровати, пусть хоть вообще не спит, – раздраженно закончил доктор и, махнув рукой, покинул меня, шагая вдоль коридора.