Несовместимые. Книга первая - стр. 29

Он молчал. Это молчание работало на мне негативно. Моя уверенность рассыпалась внутри, а серое вещество в моей голове таяло и разливалось, словно вода.

– Не влезай в дела своего отца в столь юном возрасте. Лишишься будущего, – грубо отрезал он, посылая этим суровым голосом вибрации по моему телу.

Я застыла, а к глазам напросились нежелательные слезы. Мужчина отвернулся от меня и снова зашагал вперед. Его люди оживились и расселись по своим машинам. Наши ворота автоматически открылись и черные машины покинули наш двор. Ворота закрывались, и я могла видеть, как темные пятна исчезают из-под моего пристального расплывчатого взора, а на смену им пришла серая стена ворот.

Я сжала в кулаках ткань своего белого платья и первая капля слезы с моей щеки упала на мой кулак, оставляя теплый след на коже. Мурашки с момента его слов не покидали мое тело, поскольку я продолжала эхом слышать их в своей голове. Сердце билось в конвульсиях, а тело дрожало как на морозе.

Ощутив на своих плечах теплые руки отца, я вздрогнула.

– Элла, я же просил быть в спальне, – мягко подметил папа каким-то отчаянным голосом.

Я медленно повернула к нему лицо, смотря на него снизу-вверх. Мне кажется, или у него добавились морщины на лбу?

– Папа, кто эти люди? – взмолилась я, не сдерживая слезы горечи, вызванные не только словами незнакомца, но и не простой участью нашей семьи.

– Они те, от кого люди всегда должны держаться как можно дальше, – отец выпрямился и закинул руки за спину, смотря куда-то вдаль. Мне кажется, он провалился в свои воспоминания.

– Тогда почему ты не придержался этого наставления? – сдавленно спросила я.

Папа тяжело вздохнул и опустил голову. Кажется, воспоминания у него не очень приятные. Как бы я хотела залезть в его голову и утешить. Облегчить тяжкую ношу на его груди, разделив хотя бы надвое и принять на себя одну половину.

– Пойдем в дом, – только и сказал он, помогая мне подняться.

Вместо того, чтобы пойти в дом, я рывком прижалась к отцу и крепко обняла его, утыкаясь мокрым лицом в его широкую грудь. Папа принял мои объятия и сильнее прижал меня к себе, опираясь щетинистой щекой в мою голову. Из меня так и нарывались выйти громкие рыдания, но я всеми силами сдерживала их. Они отравляли мою душу и втыкали кинжалы в мое сердце. Эта боль была физической.

Моя семья – это все, что у меня есть. Иметь ее для меня – это как дышать свежим воздухом и чувствовать жизнь.

– Я люблю тебя, пап, – пробубнила я в его грудь, которая уже была мокрой от моих слез. – Обещай мне, что никогда не бросишь меня, – отчаянно потребовала я.

– Я обещаю тебе, что пока я жив, никогда не брошу тебя, родная моя. – Отец поцеловал меня в макушку и сильнее прижал к себе, что я уже не могла дышать и даже плакать.

Смерть – единственная причина, по которой отец оставит меня. Ее основная функция – неизбежность. И это совершенно нормально, что люди начинают ненавидеть смерть, когда она нагло отбирает у них близкого человека, который так был им нужен. Но, теряя близкого человека, мы сами перестаем подозревать, что думаем лишь о себе в это мгновение. Мы жалеем себя. Ведь человека, который был нам нужен во всем, чтобы мы были в благополучии, забрала смерть, дабы в первую очередь предоставить ему покой.

Теряя маму, я жалела себя, но не злилась на смерть, уверенная в том, что она предоставила ей лучший мир.