Несостоявшийся рассвет. Повесть - стр. 34

Я о плохой оценке тоже не задумывался, так как читал лучше всех в классе, неплохо рисовал и умел считать устно до ста. Правда, я не любил работать со счётами. На палочках считать было легче, но я обходился пальцами: так было ещё удобнее.

Выполнение начавшейся классной работы показалось мне делом нетрудным. Ирина Владимировна писала на доске примеры по сложению и вычитанию простых чисел, а мы должны были переписывать их в свои тетради, но уже с правильными ответами. Решать примеры можно было, применяя палочки или счёты, которые имелись у каждого из нас. Я не стал применять арифметические устройства и, как всегда, обошёлся пальцами, заранее представляя большую красивую пятерку, выведенную Ириной Владимировной за свою работу.

В конце урока она собрала тетради, которые уложила ровной стопкой на учительском столе и показала в учебнике, какие примеры по арифметике следует выполнить дома. Прозвенел звонок. Толкая друг друга, мы поспешили покинуть класс.

Дело в том, что коридор, ведущий к выходу из школьного здания, был узким и длинным, а дверь, выходящая на улицу, хотя и распахивалась настежь, не вмещала всех желающих поскорее выбраться из школы. Из-за этого в начале учебного года мы надолго застревали в узком проходе, пропуская всех учащихся.

Пока мы ждали, у выхода образовывалась толпа из верзил седьмого класса, визжащих девчонок и застрявших между ними младшеклассников. Тут же стояла тетя Клава со шваброй. Она наводила порядок среди шумных и рвавшихся на улицу подростков. Иногда ей приходилось применять швабру против наиболее зарвавшихся «добрых молодцев» из старших классов, некоторые из которых умышленно создавали невиданную толчею. «Козлов!» – часто кричала она на долговязого парнишку, которому нравилось, упёршись в дверь обеими руками, никого не пропускать и при этом кричать благим матом, что ему наступили на ногу.

Но, как только швабра тёти Клавы приближалась к нему, он переставал жаловаться и резко проскакивал вперёд. Неожиданное освобождение дверного прохода приводило к куче-мале прямо на пороге выхода из школы, после чего слышались истошный смех самого Козлова да жалобные крики пострадавших девчонок и малолеток.

Но постепенно наш класс научился легко выбираться после окончания занятий на улицу. Всё было просто. Поскольку классная комната располагалась рядом с узким коридором, мы, как только заканчивался урок, старались быстрее выбраться из неё, чтобы бежать по ещё пустому коридору к выходу. Оказавшись, таким образом, первыми в школьном дворе, мы часто наблюдали оттуда за отчаянными попытками старшеклассников «вырваться на свободу», а, заодно, и за всеми проделками Козлова с его сообщниками.

Так было и в этот раз. Выбежав во двор сразу после звонка, наш класс, делясь друг с другом впечатлениями об уроке, стал расходиться по домам.

Чтобы посетить врача, мать отпросилась с работы, а рано утром повезла меня в городскую поликлинику. Но там уже было много народа, и мы около двух часов просидели в очереди. Врачом оказалась довольно грубая пожилая женщина в белом халате. Она сидела за небольшим столом. Рядом с ней стояла накрытая белой простынёй тумбочка. На ней лежал поднос с всевозможными блестящими инструментами, от одного вида которых мне сделалось дурно: я представил каждый из них в своём ухе.