Несносная заложница - стр. 2

— Демьян, — выбегает из-за поворота администратор, рассеянно поправляет черепашьи очки, и, робко улыбаясь, лепечет, — все, что вы сказали — сделали. И лампочку убрали, и мусор, и даже Сенька, — осекается, словно сболтнула лишнее, — в смысле, Семен Антоныч внес несколько новых блюд в меню. Осталось только ваше слово.

Ей за тридцать. Немного полновата, в нелепых очках, которые ей совершенно ни к лицу. Лицу — ухоженному, с милой улыбкой и сочными губами, пусть и немного крупноватым носом. Лиля девушка задорная, неунывающая, и без сомнений знает свое дело. Особенно, если напомнить ей, что на ее оклад найдется достаточно желающих, еще полных сил и энтузиазма молодых людей. Вопреки тому, что место далеко не приличное в нем водятся крупные деньги. Прибыли хватает сполна, чтобы официанты вежливо улыбались хамоватым посетителям и терпели их бесстыжие выходки. За это они получают хорошие чаевые, а к ним и ставку. В целом, не обижены.

По дороге к моему кабинету Аллочка продолжает распинаться. Рассказывает об отчетах, невзначай хвалит нашего шеф-повара, наивно полагая, что я не в курсе их романа, жалуется на нехватку рук — два официанта взяли на праздники выходные, пытаясь тем самым сгладить углы и оправдать бардак в зале.

— Сегодня должна еще одна выйти. В ночную смену. Девонька ушлая, думаю, справятся, — заканчивает, останавливаясь около двери.

Отстраненно киваю головой, забирая у нее отчеты. Половину того, что Лиля сказала, бессовестно пролетело мимо ушей. Голова занята другим: как сохранить бар.

Она мой кивок воспринимает по своему, как умеют женщины — близко к сердцу, отчего бледнеет на глазах. Алла быстро сворачивается и уходит, а я захожу в кабинет. Снимаю куртку, небрежно бросая на кожаный диван, и плюхаюсь на кресло за столом.

Чуть больше, чем за пару недель я успел навести шуму и заработать непоколебимый авторитет. Чего одна потасовка стоила с моим знакомым из прошлой жизни. В первый день выпустил своего зверя. Не удержал в узде вспыльчивый норов и показал, где место всяким соплякам. Угрожать вздумал, недоросль!

Даже сейчас, вспоминая, завожусь с пол оборота. Расшатанным за сегодня нервам этого сполна хватает, и мое терпение лопается, как мыльный пузырь. Щелк! И я ураганом вылетаю из кабинета и утробным рыком, гаркаю в зал:

— Кофе мне в кабинет! Живо!

От моего ора бармен едва не роняет бокал, испуганно кивает головой и немедля приступает к делу. Ему не хочется заставлять босса-психа ждать.

Я возвращаюсь в кабинет. Опускаюсь в кожаное кресло, устало откидываюсь на спинку и думаю.… На кой-черт мне все это сдалось?

Сонечка

— Софья! Софья, негодяйка, вернись! — кричит раненым бизоном папенька. — Мы не закончили!

Вместо ответа я с громким хлопком закрываю дверь в комнату, под его очередное разъяренное:

— Софья!

Терпеть не могу, когда он меня так называет! Так, будто мы не кровные родственники, а чужие друг другу люди. Совсем маразм старика измучил! Он, поди, скоро и себя попросит по-батюшке величать! Сонька я! Как есть Сонька, всю жизнь ей была и буду! А весь свой пафос пусть оставляет за дверью нашего дома.

— Неужели хоть раз сложно меня выслушать? — врывается он в комнату, отчего дверь ударяется об косяк. — Вырастил на свою голову! — рычит, ослабляя синий галстук на шее. — Эгоистка!