Неслучайная няня для миллионера - стр. 21
Однако стоило мне взять Лизу на руки, как я почувствовала, будто бы всегда держала её на руках. И словно точно знала, что нужно делать. Как накормить, как придержать головку...
Она такой прелестный ребёнок... Маленький ангелочек. Её голубые глазки смотрели на меня с такой искренней заинтересованностью! Через час нашего с ней общения она уже вовсю улыбалась. А ещё через час тянула ко мне ручки.
Ей же просто мама нужна...
Зла не хватает на её родную мать, если она бросила такую кроху! А если всё-таки виноват Игнатов, и это он лишил ребёнка матери, то зла не хватает на него!
От противоречивости чувств я в итоге немного запуталась...
Невесомо провожу по золотистому пушку на её макушке. Нежно глажу по спинке. Лиза крепко спит, и её личико кажется безмятежным. Она так неподвижна, что я всё время прислушиваюсь, как она дышит...
Не знаю, что со мной. Даже от кроватки её отойти не могу. Вот уже час просто сижу рядом, просунув руку между рейками бортика. Хотя могла бы лечь спать и постараться уснуть до прихода Игнатова.
Он отсутствовал весь вечер. Заперся в своём кабинете, и я его больше не видела. С Лизой мне помогала его мама. И мы, кстати, неплохо сблизились с ней.
Вера Сергеевна – прекрасная женщина и любящая мать. Мне кажется, Преображенский крупно ошибается, считая Игнатова убийцей... У такой мамы просто не может быть сына-убийцы.
Она поделилась со мной, куда уезжает на целый месяц. Оказывается, Вера Сергеевна летит в Швейцарию. Там живёт её младшая дочь. Она в положении, и со дня на день должна родить. Просит маму помочь ей с младенцем.
А ещё Игнатова мне рассказала, что у Тимура Алексеевича есть старший брат Давид. И я, возможно, с ним познакомлюсь, потому что он частый гость в их доме.
Ничего плохого не могу сказать об этой семье. Неудивительно, что Игнатов так не любит журналистов. Ведь, судя по всему, его фамилию полощут просто от слепого бессилия.
Многие бизнесмены выставляют свою жизнь напоказ. А эта семья – нет.
Мне нужно поговорить с Преображенским... Возможно, попытаться убедить его в том, что не стоит ковыряться в семье Игнатовых. Потому что просто потрачу время впустую. Очевидно, что ничего криминального я здесь не найду!
В последний раз провожу по спинке малышки и накрываю её одеялом. Потом раскутываю... Не знаю, как лучше сделать. Вроде в доме очень тепло, но она же ещё такая маленькая... Вдруг ей нужен какой-то особый микроклимат?
– Одеяло, скорее, для антуража, – раздаётся шёпот за спиной, и я вздрагиваю.
Схватившись за сердце, оборачиваюсь и с укором смотрю на подкравшегося ко мне Игнатова.
– Вы меня напугали, – говорю тоже шёпотом.
– Простите.
Странно, но его голос звучит вроде бы виновато. Тимур Алексеевич подходит к кроватке и меняет одеяло на пелёнку. Так же, как и я, опускается на пол и не сводит взгляд с личика дочери.
Я смешаюсь в сторону, чтобы мы не сидели так близко. Сложно отрицать, что исходящая от Игнатова мощная мужская энергетика оказывает на меня неслабое влияние.
Ну знаете, есть определённый тип мужчин, которые вроде бы ничего не говорят, а ты уже заранее готова слушать. Мама рассказывает что-то подобное о моём отце...
Мы безмолвно сидим на полу, наблюдая за спящей Лизой. Наше молчание затягивается и становится каким-то даже интимным.