Нервные клетки с запасом - стр. 8
А вот и телефон! Нескольких быстрых нажатий на кнопку блокировки экрана оказалось достаточно, чтобы понять – заряда в нем не осталось. Черт!
– Что, не включается? Позвони с моего, если надо. Сейчас, где-то тут лежал… Куда ж он делся? Помню, у меня тоже была ситуация, когда телефон разрядился, а я посреди поля одна. Представляешь?
Было видно, что она, в принципе, не прочь поболтать, но ее прервал появившийся на пороге Николай Васильевич.
Быстрый осмотр, несколько стандартных вопросов о самочувствии, и только после этого мне сообщили, как же я, собственно, сюда попала. И снова ничего нового не узнала. Припадок, Скорая, реанимация, палата… Ожидаемо. А сейчас начнутся все те же осточертевшие уговоры на химию.
– А где Пашка? – опомнилась, бесцеремонно перебив врача.
Тот неодобрительно покачал головой, окинув меня осуждающим взглядом поверх очков, но тянуть с ответом не стал.
– Молодой человек пошел оплачивать квитанцию. Не беспокойтесь, судя по всему, пока с вами не поговорит – не уйдет.
Черт! Спустить все на тормозах точно не получится – наверняка Пашка уже в курсе всего. Зная его, точно не уйдет, пока не вытрясет из меня подробности моего состояния и не выскажет все, что думает о моем решении скрывать до последнего…
На душе стало совсем мерзко. Видеть сочувствие и боль бессилия в глазах близких – то, чего я боялась намного больше смерти.
– Угу… Я здесь как обычно, до утра – и могу идти? – уточнила на всякий случай, прикидывая, что буду врать родителям, почему не приду сегодня ночевать.
– Я уже говорил это и в прошлый раз – вам следует находиться под наблюдением врачей, а ваш отказ от лечения… – завелся Николай Васильевич, и вновь последовала лекция о химиотерапии. – Вот посмотрите на Антонину Львовну! Она борется за жизнь и побеждает, а вы сдаетесь!
Женщина деловито поправила косынку на голове и подмигнула мне из-за спины врача.
– Я не сдаюсь, просто не хочу терять драгоценные минуты зря. Вы же сами знаете, на моей стадии выживаемость после химии всего два процента – я обратилась слишком поздно. Извините, я не настолько верю в успех данного мероприятия, предпочитаю получать от жизни все, что она еще в состоянии мне дать, – парировала, слабо усмехнувшись.
Сожаления от принятого решения я не испытывала. И Николай Васильевич это понимал. Да и убеждал, скорее, по привычке.
Вскоре ко мне пустили Пашку. Непривычно серьезного, с залегшими тенями под глазами, без намека на улыбку и с отчаянным страхом во взгляде.
– Как ты? – прошелестел он безэмоциональным голосом.
Непривычно было видеть его таким… и страшно.
Антонина Львовна как раз отправилась с медсестрой на какие-то процедуры, и мы с другом остались в палате одни. Я неловко завозилась на своем месте, не зная, как теперь с ним говорить. Судорожно вздохнув, решила делать вид, что ничего не произошло, вести себя как обычно. В конце концов, это же мой Пашка, друг с самых пеленок, в ком горит такой же огонь сумасшедшинки. Кто меня поймет, если не он?
– Да нормуль, завтра уже до обеда выпишусь. Сколько ты там за меня заплатил, корешок квитанции остался? Завтра подойдем к банкомату, я сниму с карточки, сразу тебе отдам… Кстати, помнишь, ты говорил о своих знакомых стритрейсерах? А они не могли бы взять нас с собой? Визг шин, запах бензина, скорость, заставляющая сердце бешено колотиться в груди… – начала с воодушевлением, уверенная, что Пашка, как и раньше, подхватит, но в этот раз все пошло совсем не по плану.