Нерушимые обеты - стр. 36
– Как назовешь, знаешь уже? – задает совсем не обязательный вопрос, который заставляет Полину отвести взгляд.
Она делает шаг к столешнице большого разделочного стола.
Кладет на него ладони, проезжается ими в разные сторона с характерным звуком. После чего замирает с опущенной головой.
– Что-то нейтральное…
Отвечает, хотя Гавриле казалось, уже не сделает этого.
– «Сильно люби» же хотела…
Он недавно вспомнил. Когда сам ездил по помещениям. Он ещё тогда ей говорил – шикарное название. Ей очень подходит. Полина смущалась. Теперь же ёжится. Молчит долго. Не оглядывается. Собирает пальцы в кулаки сначала, потом снова себя обнимает.
– Больше не хочу.
И пусть они и до этого не больно-то разговаривали, но после – тишина повисает откровенно давящая.
– Любить или называть? – Гаврила и сам не до конца уверен, что задает вопрос вслух. Полина и подавно, кажется, но он бьется о стены и проникает под кожу.
Полина озирается и смотрит с опаской. Одними губами шепчет:
– Не надо…
Что именно – не уточняет. Давить, наверное. Ковырять. Вот эти вот все вещи.
Её взгляд постепенно опускается. От глаз на мужское плечо. По нему до руки. Гаврила тоже пальцы в кулак собирает, а она скользит дальше – на пол.
Жмурится и отворачивается.
– Ещё один, правильно? – вроде как тему переводит. И вроде как нужно принять подачу. Ответить: «правильно», но Гаврила отталкивается от стены и ступает.
Раз. Второй. Третий.
Его руки ложатся на женские бедра. В её поясницу вжимается пах.
Он чем угодно поклясться готов – из тысячи именно её узнал бы. Не потому, что не изменилась, а потом, что его. Личная. Главная. Единственная, блять.
По женскому телу прокатывается дрожь. Он её чувствует.
Полина издает звук, выдающий волнение.
Она, наверное, хотела бы, чтобы показалось, но нет.
Руки Гаврилы едут по её телу. Оглаживают бедра, сжимают талию, движутся вверх.
Мужские губы сами тянутся к женской щеке.
Он вжимается носом в кожу, которую тоже ни с кем другим не спутает.
Нежность его. Любимая.
Скользит, упиваясь…
Полина напряжена. Она чуть движется. Кажется, еще секунда и оттолкнет. Но Гаврила не готов.
Он открывает рот и царапает скулу зубами, слышит, как Полино дыхание учащается. У самого вся кровь стремится к паху…
– Тих, не дергайся, – он просит, целуя в щеку, подбородок, открывшуюся ему шею.
Чувствует, что Полина деревенеет. Волнуется. Сомневается. Может оттолкнуть. Может.
– Дай надышаться…
Но вместо этого выдыхает долго, поворачивает голову.
***
Полина волновалась с самого утра. Чувствовала себя так, будто сегодня – день её первого свидания. Одевалась так же. Собиралась. Спускалась к машине Гаврилы, пытаясь успокоить разогнавшееся сердце.
Они просто ехали помещения смотреть. С высокой вероятностью её могло ни одно не устроить, но внутри – бесконечные кульбиты.
Почему – Полина не понимала, пока не случилось то, что случилось.
Он всё это время держал дистанцию. Все это время ограждался от неё плотиной. А тут прорвало.
Полина спиной чувствовала его приближение. Чуть не задохнулась, когда прижался сзади.
Не могла справиться с мощными выплесками адреналина в кровь из-за его касаний.
Пусть между его ладонями и её телом – ткань, чувство такое, будто голым по голому.
Её крупной дрожью бьет от его близости.
Часто снилось, что они снова друг к другу прикасаются, но ни один сон не сравнится с ощущениями, которые дарит реальность.