Непростые истории 4: Печальные звёзды, счастливые звёзды - стр. 30
«С днём рождения», – и затейливый росчерк Миши Вознесенского.
Дверь гримерки скрипнула.
Марта подняла голову – вот и он собственной персоной, как всегда, франтом: модная стрижка подчёркивает благородную раннюю седину висков, стройная фигура затянута в стильную куртку, на шее нарочито небрежно болтается шёлковый шарф.
– Ты прекрасно выглядишь даже без грима! – всплеснул руками Мишель. – Весь спектакль любовался исключительно тобой. Отличная интерпретация, поздравляю!
Марта могла бы сыграть неприступную равнодушную леди, но, нет, теперь она играла только на сцене.
– Уходи, Миша, нам разговаривать не о чем, – Марта отвернулась к зеркалу.
– Да погоди ты, не гони, – он сдулся мгновенно, как проколотый воздушный шарик. В голосе прозвучали жалобные ноты. – Я чего пришёл… ребёнок, мальчик, он мой? Прости, я недавно совсем узнал, прилетел тотчас.
– Не твой, Миша, не беспокойся, – она затянула длинные рыжие волосы в хвост.
– А я и не беспокоюсь, наоборот, рад. Помнишь, мы с тобой мечтали…
– Мечтали с тобой, а ребёнок не от тебя, – спокойно сказала Марта. – Доказательства нужны? Так вспомни, ты два месяца до моего дня рождения Наташу окучивал, ночи проводил с другой, а мне врал, что у тебя творческое вдохновение. Сыну, – она усмехнулась, – три месяца будет через неделю, так что…
– Быстро ты, и как успела? – процедил Мишель сквозь зубы, пожевал губами, будто собирался сказать что-то гадкое, мерзкое, сдержался.
– Это уже не твое дело, – Марта протянула букет: – Я не люблю шампанское, ты никогда этого не помнил. Иди, Миша, с богом, – и только тогда, когда за ним с силой захлопнулась дверь, она поняла, что переплетает волосы в третий раз.
Марта шла через запорошённый снегом садик, окружающий театр. Она не стала вызывать такси, после встречи с Мишелем захотелось прогуляться, вдохнуть свежего воздуха. Хорошо, что мама дома.
Марта думала не о нём – бывшем любимом человеке, а о его словах.
Когда успела… Только сейчас, через год, в свой день рождения, она удивилась тому, что, действительно, много чего успела.
Мама долго не соглашалась расстаться с городком у моря, где похоронен отец, приехала только тогда, когда у Марты начался поздний токсикоз – опасный, отнявший у неё возможность кормить сына грудью.
После родов она ни дня не сидела дома – не могла. Марта окунулась в театральную предновогоднюю жизнь, в которой уже не было Мишеля, с головой. Старые спектакли, новые задумки, роли любимые и не очень. Премьерный, с иголочки, старый-новый «Августин…».
Удивительно, как быстро вернулись поклонники её таланта. Конечно, были среди них очень настойчивые, но Марта, обжёгшись на молоке, дула на воду.
– Подождите, пожалуйста! – мужской, низкий с хрипотцой голос оборвал воспоминания.
Марта обернулась и, даже если бы захотела сделать шаг, не смогла бы. Ноги стали ватными, сердце задрожало, забилось о ребра. В свете фонарей и снега блестели чёрные волнистые волосы до плеч, крыжовниковые глаза…
Утраченная сбежавшая «сказка» стояла перед ней, пугала до слабости в коленях, как пугали её в детстве сказки Гауфа, особенно «Карлик Нос». Как будто и Марта очнулась сейчас, прожив в ведьминском замке долгий-долгий год ничего не помня, выпала из волшебного сна в страшную реальность, где нынешнего нет. Просто не может быть!