Непроходимые миры - стр. 20
Ларт выглядел не лучше моего. Весь вид его свидетельствовал, что мужик прощается с жизнью, правда, делает это достойно: не барахтаясь в ногах, не вымаливая себе прощения. У чувака поистине железная сила воли.
Глядя на него, мне тоже хотелось быть таким же. Умирать так достойно! Пусть это и произойдёт не в домашней постели, а в каком-то вонючем городишке неведомого мне мира.
Виселицы мы видели по дороге сюда. Неужели сразу поволокут к ним? А как же насчёт последнего желания? Блин, чего бы попросить? Вариант с изучением какого-нибудь редкого местного диалекта не проканает.
Но наш путь пролегал не к виселицам, стоявшим в тюремном дворе, нас вели по долгому гулкому коридору и, наконец, впихнули в комнату, где за столом, накрытым пурпурным бархатом, восседал комитет по встрече – три жиртреса, будто сошедшие со страниц знаменитой сказки Юрия Олеши.
Да здравствует советский суд, самый гуманный суд в мире! Не, эти толстяки впечатления великих гуманистов не производили. Не удивлюсь, если завтракали человечиной и запивали её кровью.
– Вот, приказали доставить тех, кто «весёлый дом» разгромил, – отчитался старший стражник.
– Здрасьте, – сказал я, однако мне не ответили.
Оказывается, здесь работают невежливые люди. Могли бы для приличия кивнуть благосклонно. Им пустяк, а мне приятно.
Наше появление фурора не произвело. Тут явно работали методом конвейера.
Сесть нам не предложили. Очевидно, каждый из троицы считал себя знатной персоной и не мог терпеть, чтобы простолюдины вроде нас с Лартом сидели в их присутствии.
Хорошо, мы не гордые, постоим, хотя ноги отваливаются, если не сказать сильнее.
Я снова загнал страх в глубину души. Главное, не поддаваться панике. Приговор не оглашали, вдруг обойдётся? Пусть вероятность микроскопическая, но я буду цепляться за неё до конца.
Сбоку от толстяков за отдельным столиком сутулился тощий мужичок в огромных очках и чёрной накидке. Судя по письменным приборам и чернильнице перед ним – кто-то вроде секретаря. Он откровенно зевал, отгоняя толстых ленивых мух кончиком пера.
Мы для него были не более интересны, чем эти самые мухи.
Что ж, здравствуй, машина правопорядка. С каким скрипом ты тут работаешь? Какое дело шьёшь нам, прокурор? Есть ли у тебя хоть капля того, что у других называется совестью?
Я мог бы задавать сотни риторических вопросов, не ожидая ответов на них. Широкие скучные рожи трёх толстяков служили лучшей лакмусовой бумажкой происходящего.
– Назовите ваши имена! – громогласно потребовал жиртрес, сидевший в центре.
Видимо, он был тут самой главной шишкой.
Мы представились. Секретарь заскрипел пером, что-то выводя в толстой тетрадке.
– Значит, вы наёмники, – констатировал главный.
Мне не понравилось довольство, сквозившее в его голосе. Нас явно списывали со счетов.
– Наёмники, – подтвердил за обоих Ларт.
– Какие причины привели вас в славный город Буркхельм? – задал вопрос другой толстяк.
До этого он долго чесался подмышкой, а тут вдруг изъявил желание проявить любопытство.
– Трое наших не вернулись из увольнения. Мы отправились на их поиски, – лаконично пояснил Ларт.
– Вдвоём? – осторожно спросил главный толстяк.
– Никак нет. Нас было пятеро.
– Где остальные? – испуганно поинтересовался третий толстяк, бывший по левую руку от своего начальника.