Непробиваемые. Истории о лучших вратарях мира - стр. 36
Одна из версий истории гласит, что сразу после этого игроков команды «Старт» расстреляли из пулеметов прямо на поле, но такого совершенно точно не было. На самом же деле в следующее воскресенье они играли с «Рухом», командой националистов, и разгромили их 8:0. В последующую за этим неделю игроков по одному вызывали в офис тайной полиции из пекарни и арестовывали. Их отвезли в штаб-квартиру гестапо на улице Короленко и допрашивали с целью заставить их признаться в том, что они саботажники или воры. Никто не признался, с единственным исключением в лице вингера Миколы Коротких, и игроков перевезли в лагерь для заключенных Сиретц недалеко от места Бабий Яр, где в 1941 году были казнены тысячи евреев. Десять лет назад Коротких был действующим сотрудником НКВД, организации – предшественника КГБ, и, когда это выяснилось, его постигла куда более суровая участь, нежели остальных игроков: он умер через двадцать дней от пыток.
Заключенные в Сиретце, сидевшие на скудном пропитании в 150–200 граммов хлеба и супа с желудями в день, использовались в качестве подневольных рабочих. Когда один из них попытался бежать, вся бригада в 18 человек, в которой он состоял, была расстреляна. Будучи более подготовленными к тяжелым условиям, игроки протянули большую часть зимы, пока 23 февраля 1943 года, в день годовщины основания Красной Армии, Сопротивление не организовало серию атак на немецкие объекты с использованием взрывчатки, уничтожив завод, на котором ремонтировались моторизованные сани.
Ответные меры последовали на следующий день. По сигналу заключенных выстроили по старшинству. Каждого третьего избивали и расстреливали. Иван Кузьменко, который забил в том матче по меньшей мере один гол и, вероятно, был автором еще двух в ворота «Флакельф» во втором тайме, стал первым убитым игроком команды. Клименко был вторым. Трусевич, чей героизм куда масштабнее кандидовского, стал третьим и последним.
История породила ворох художественных имитаций и воспроизведений, самой заметной из которых, по крайней мере для западной аудитории, стал «Побег к победе», который, в свою очередь, был снят по фильму 1962 года венгерского режиссера Золтана Фабри Két félido a pokolban («Два тайма в аду»). Причудливым – и уж точно не до конца честным – образом одну из версий истории кооптировал для эссе о своих отношениях со спортом, напечатанным в журнале Sports Illustrated в 1966 году, русский поэт Евгений Евтушенко. Как и Альбер Камю, Евтушенко видел в футболе метафору. «Аллегорические стихи, – писал он, – это как дриблинг и финты в футболе, уловка, с помощью которой ты путаешь защитника, чтобы он не мешал тебе пробить по воротам соперника». Он тоже играл в футбол регулярно, изначально «кусками тряпья» или «консервной банкой», а позднее уже «настоящим мячом из кожи».
«Я прогуливал школу, чтобы встретиться с друзьями на каком-нибудь пустыре, – писал он, – где мы играли долгими часами, пока совсем не выбивались из сил. Ворота обычно конструировались из кучи школьных ранцев, в которых нетронутыми лежали книги и учебники». Неизменно Евтушенко стоял на воротах и свято верил, что ему предопределено светлое будущее на этой позиции, верил, пока не достиг возраста 16 лет – тогда его стихи были впервые опубликованы, и он решил целиком посвятить себя поэзии.