Неприятные тексты - стр. 12

Игнат.

Иван.

Борис.

Глеб.

Петр.

Игнат. Мы снова здесь, друзья. Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

Мы снова здесь. Мы молоды, друзья. Мы здесь. Мы снова молоды. Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

Вы слышите, друзья? Друзья. Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

Не правда ли – хорошая затея? Хорошая затея. Хорошая идея. Взять так – и вновь собраться вместе. Здесь, около костра. Всем вместе. Хорошая затея.

Вы слышите, друзья? Друзья. Да, наша молодость прошла. Но не ушла. Мы молоды, друзья. Когда мы вместе. Когда мы вместе все, здесь, у костра.

Мне пятьдесят. Ивану пятьдесят. Да, пятьдесят. Как есть. А уж что есть – то есть. Борису пятьдесят. И Глебу пятьдесят. И вместе – двести. Двести вместе нам. А двадцать семь только Петру. Петру, Петру – пукну рано поутру. Отцу Петра сейчас бы тоже было пятьдесят. Помнишь, Борис, помнишь, Глеб?

Отец Петра песню одну любил. «Дурочка» – песня такая. Там слова такие есть. Подожги-ка свой дом, подожги-ка свой дом. Очень он ее петь любил. Одну только ее и знал, на гитаре играл. Отец Петра. Так вот сидим, бывало, помните, вокруг костра, а он бурчит себе под нос: подожги-ка свой дом, подожги-ка свой дом. И улыбка с лица его не сходит – странная такая. Подожги-ка свой дом, подожги-ка свой дом. Гитара одна на всех, а он если возьмет гитару – то песен в этот вечер больше и не будет. Одна только песня: подожги-ка свой дом, подожги-ка свой дом. Вот и допелся. Сидели они как-то у костра – помнишь, Иван? Помнишь, Глеб? Сидели они с матерью Петра. Тогда еще не матерью, конечно. Но сильно любили друг друга. Так вот просидели всю ночь, а к утру в палатку пошли. В палатку пошли, а костер потушить забыли. Дыши – не дыши, а костер за собой потуши – правило такое есть, всем нам известно. А тут не потушили. Ветер поднялся и угли разбросал. Так пламя и перешло – прямо на палатку, прямо на брезент. Брезент правильный материал, плохо возгораемый, а тут почему-то хорошо загорелся, вспыхнул. Мать Петра кричит: горим, спасаться надо! Сама выбежала, тянет его из палатки горящей. А он ей: «Дурочка ты!» И ни с места. И улыбка странная. То ли соображение потерял, то ли еще что-то знал. «Сгорим!» – кричит она. А он ей снова: дурочка ты, снегурочка – называл он ее так. И ни с места. Так и не вытащила его. А через девять месяцев Петр родился.

И вот Петру сейчас двадцать семь. А отцу его сейчас пятьдесят бы было. Как нам. В сумме было бы сейчас двести пятьдесят.

А так в сумме двести двадцать семь получается. Простое число. Нечетное.

Вы слышите, друзья? Мы снова здесь. Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

Иван. Вот вы говорите, что отца Петра огонь сжег. А меня огонь не берет. И мог бы огонь меня взять, да не взять меня огню. Не взять, потому что середина я. Средний.

Мать меня когда родила, так акушерка сразу и сказала: средний он у вас! Средний по всем параметрам. Голова у него средняя, руки по размеру средние, рост средний, обхват груди средний. Средний он у вас.

В тот день, когда я родился, – много было новорожденных, сразу восемь в палате лежало. И отцу каждого из них акушерка точный вес говорила: четыре пятьсот у вас, богатырь! Два семьсот – возьмет свое потом. Три шестьсот. Так каждому сказала, а моему отцу точной цифры не сказала. Говорит ему только: а у вас просто средний. Отец спрашивает: вес какой, скажите! Средний, говорит. Средний он у вас. Середина.