Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес - стр. 52

Однако мелкие досады, в конце концов, пустяки, и мысль, что в доме, к которому он приближается, обитает страдалица, которую вгоняют в грусть любые напоминания о нем и ничто не может утешить, ничуть не снизила бьющего через край блаженства. Тихонько мурлыча под нос, Джордж вошел в сад, а на дорожке наткнулся на Хамилтона Бимиша, задумчиво раскуривающего сигарету.

– Привет! – воскликнул Джордж. – Ты здесь?

– Да, здесь, – согласился Хамилтон.

– Как тебе сегодня Молли?

– Очаровательна. Правда, видел я ее мельком, она убегала.

– Как так – убегала?

– А так. Какая-то маленькая закавыка. Разве ты не знал?

Джордж схватил друга за руку.

– Боже, что стряслось?

– О-ой! – охнул Хамилтон, выдирая руку. – Нечего так волноваться! И всего-то, со священником приключился несчастный случай. Только что позвонила его жена и сообщила, что, пытаясь дотянуться до ученого тома на верхней полке, он свалился со стула и растянул лодыжку.

– Не повезло! – посочувствовал Джордж. – А чего ему приспичило лезть куда-то в такой день? И вообще, человек все-таки должен в самом начале своей карьеры решить для себя раз и навсегда: либо он священник, либо акробат. А уж потом не отклоняться от выбранного пути. Хамилтон, но это же чудовищная новость! Я должен немедленно подыскать замену. О Господи! Всего какой-то час до свадьбы, и нет священника!

– Угомонись ты, Джордж! Все хлопочут и без тебя. Миссис Уоддингтон с радостью все отменила бы, но Молли сразу принялась действовать, и очень активно. Позвонила всюду, куда можно, и наконец ей удалось разыскать незанятого священника. Они с мамашей отправились за ним на машине. Вернутся часа через полтора.

– То есть я что же, – побледнел Джордж, – еще полтора часа не увижу Молли?

– «В разлуке любовь разгорается лишь сильнее». Это я цитирую Томаса Хейнса Бейли. А Фредерик Уильям Томас (начало девятнадцатого века) развивает эту мысль в следующих строках:

Будь мужчиной, Джордж! Крепись. Попробуй мужественно перенести разлуку!

– Но это так больно…

– Мужайся! Я вполне понимаю твои чувства. Я сам терплю муки разлуки.

– Ужасно больно! А еще священник называется! На стул не может залезть, чтоб не звездануться! – Внезапная мысль ударила его. – Хамилтон! А к чему это? Если священник падает со стула и растягивает лодыжку в день венчания?

– Что-что?

– Вдруг это какая дурная примета?

– Для священника – несомненно.

– А тебе не кажется, что это дурное предзнаменование для жениха и невесты?

– Никогда про такую примету не слыхивал. Научись-ка обуздывать свои фантазии. Сам доводишь себя до нервного состояния, а потом…

– Нет, а в каком состоянии, по-твоему, может находиться человек, если в утро его свадьбы священник кувыркается со стула?

Хамилтон терпеливо улыбнулся.

– Н-да, в таком случае некоторая нервозность неизбежна. Я заметил, что даже Сигсби, не главное, казалось бы, действующее лицо, и тот весь издергался. Гулял он тут по лужайке, а когда я, подойдя сзади, положил ему руку на плечо, подпрыгнул точно вспугнутый олень. Будь у него ум, я бы сказал – у него что-то на уме. Определенно опять замечтался о своем дивном Западе.

По-прежнему ярко сияло солнышко, но Джорджу почему-то казалось, что вокруг стало облачно и знобко. Дурное предчувствие охватило его.