Неприкаянный. Мичман с «Варяга» - стр. 4
– С почином, братцы! Сейчас мы дадим им прикурить!
– Ура-а-а-а-а!!! – разнёсся дружный рёв из шестнадцати молодых лужёных глоток.
– Тихо! Тащите снаряды, как проклятые. Я не я буду, если мы его в ремонт не отправим. Слово даю.
Какая там была заявлена скорострельность у пушки Канэ? Десять выстрелов в минуту? Мы выдали одиннадцать. Уж что-что, а чувство времени у меня отменное. Помните про баллистический вычислитель, с которым я себя сравнивал? Так вот, я не врал. Из одиннадцати выпущенных нами бронебойных снарядов в цель я вогнал шесть.
Жаль, начинка у них всего-то в полкило бездымного пороха. Он, конечно, примерно вдвое мощнее чёрного и, по сути, не так уж сильно проигрывает пироксилину, но его количество навевает тоску. Для сравнения: в привычном нам семидесятишестимиллиметровом осколочно-фугасном снаряде полевого орудия заряд составляет восемьсот грамм тротила. Поэтому сомнительно, что повреждения получились сколь-нибудь значимыми.
Но японцам прилетевшая плюха всё же пришлась не по вкусу, и «Чиода» начал забирать влево, стремясь укрыться за «Асамой». Пока же он это проделывал, я успел всадить в него ещё три снаряда. Как результат, тот активно задымил от возникшего пожара, а шкафут заволокло густым облаком пара.
Ладно, с этого пока довольно, теперь займусь «Асамой», который из-за наших метаний успел сократить дистанцию до двадцати трёх кабельтовых. Пока всё ещё далековато, но как вариант – заставить самураев обмочить штанишки. Отчего бы и нет? А то я наблюдаю возникающие раз за разом всплески рядом с бортом и носом крейсера, и ни одного попадания. Впрочем, по моим сведениям, их и не должно быть. Русские моряки сражались отважно, но, увы, неумело. Потому что рыба гниёт с головы, а из Руднева при всей его храбрости, как ни крути, командир корабля получился слабоватый.
В «Асаму» я попал первым же выстрелом. И снаряд довольно уверенно пробил его правую скулу, лишённую брони, проделав аккуратное круглое отверстие и скрывшись в его утробе. Чего он там наворотил, непонятно. Потому что на ход и боеспособность никак не повлиял. Но это сейчас. В неспокойное море ему лучше не выходить. Потонуть вряд ли потонет, но проблем хлебнёт полной ложкой.
Матросы работали как проклятые. С одной стороны, шестнадцать человек обслуживали одно орудие, с другой, видимый результат всегда воодушевляет. Попадание в «Асаму» они не заметили, как не наблюдали и по «Чиоде», но то, что тот загорелся и запарил, не увидеть попросту не могли.
Ещё два выстрела в основную боевую единицу адмирала Уриу без видимого результата. Были бы нормальные снаряды, тогда совсем другое дело, а так, считай, болванками швыряюсь. Фугасы, которым отдают предпочтение японцы, у нас и вовсе смешные. Кило бездымного пороха. Против брони. Ага. Да курам на смех!
А вот это уже совсем другое дело. «Чиода» начал вываливаться из-под прикрытия «Асамы». Будь я проклят, если у него не заклинило руль, и он сейчас не выписывает циркуляцию!
– Братцы, наддай! – выкрикнул я, бешено вращая маховики, наводя орудие на всё ещё дымящийся, хотя уже и не парящий крейсер.
Первый снаряд лёг с недолётом. Зато второй я впечатал ему точно в броневой пояс практически по ватерлинии. Дистанция для бронебойных снарядов не очень и увеличивается, но и броня у самурая не такая серьёзная, как у его старшего брата. Словом, я проделал в борту аккуратную такую дыру, в которую время от времени захлёстывало воду. Чего там натворил мой подарочек внутри, без понятия.