Неприкаянный. Камешек в жерновах - стр. 17
– Трудно винить армейское командование в намерении как можно быстрее отойти к Артуру, – невольно поморщился Эссен. – Ведь при пассивности нашей эскадры можно получить десант у себя в тылу. А если японский флот обеспечит поддержку с моря, то сбросить высадившиеся части попросту не получится.
– Согласен, наша пассивность граничит с предательством. Привыкли воевать со слабым противником, а как только появился сильный, так растерялись и непременно желаем получить решительное превосходство, чтобы задавить его мощью. Вот и сидим, копим силы. Но и армейцев подобный подход ничуть не оправдывает. Допустим, они намерены отходить. Но отчего тогда не организовывается эвакуация Дальнего? Сейчас эшелоны должны ходить день и ночь, вывозя всё имущество со складов Дальнего. Инфраструктура порта и оставшиеся там суда необходимо заминировать, чтобы в случае отхода уничтожить их. Однако ничего не делается, а это уже попахивает преступной халатностью, если не предательством.
– Эк-ка вас занесло, Олег Николаевич.
– Прошу прощения, Николай Оттович.
– Ладно. Вы ничего не говорили, а я ничего не слышал. Так, а с какой целью-то ко мне?
– Прошу временно откомандировать меня в распоряжение командующего отрядом подвижной береговой обороны контр-адмирала Лощинского.
– О к-как. Объясните?
– Легко рассуждать о том, как всё плохо, и ничего не делать. Я так не могу. И коль скоро не способен повлиять на командование, значит, буду делать то, что в моих силах.
– И что же вы намерены сделать?
– Левый фланг наших позиций у Цзиньчжоу нуждается в усилении. Ещё при Степане Осиповиче туда были отправлены мины заграждения, но их до сих пор так и не выставили. Хочу заняться этим вопросом.
– А чтобы выполнить свой долг, опять дадите взятку? – хмыкнул Эссен.
– Не понимаю, о чём вы говорите, Николай Оттович, – сделал я честные глаза.
– Это я вас не понимаю, Олег Николаевич. Вы очень, очень странный мичман.
– Ну, это не новость, Николай Оттович. Всё дело в японском осколке, который прилетел мне в голову.
– Зачем на самом деле вы хотите отправиться в бухту Цзиньчжоу?
– Возможно, мне удастся сделать хоть что-то, чтобы изменить события, ход которых уже предопределён, – слегка развёл я руками.
– Хорошо, я переговорю с Михаилом Фёдоровичем. А то выпишу вам командировочное предписание, а он ни сном ни духом.
– Сейчас переговорите?
– Мичман Кошелев… – вскинулся было от такой наглости Эссен, но тут же взял себя в руки, хмыкнул и, упёршись локтями в столешницу, произнёс: – Идите, Олег Николаевич.
– Николай Оттович, так что по моей просьбе?
– Не будите лихо, мичман. Идите, – с нажимом произнёс он.
– Есть.
Выйдя из каюты командира, я не без удовольствия улыбнулся. Кто я? Отчаянный храбрец, изобретатель и новатор, все задумки которого оказываются невероятно эффективными. Факт. Как и то, что я всего лишь мичман девятнадцати лет от роду, не прослуживший после морского корпуса и одного года. Явно не тот, кому позволено делать подобные высказывания в обществе командира корабля, капитана второго ранга, находящегося в полушаге от следующего чина.
И тем не менее он со мной не просто разговаривал, а выслушал. И это означает только одно. Мне удалось зародить у Эссена сомнения. Он видит во мне как минимум предсказателя, как максимум гениального системного аналитика. А может, и наоборот. По меньшей мере в прошлый раз он предпочёл увидеть во мне гения. А нет, это было в позапрошлый. В госпитале он скорее склонялся к провидцу, хотя ничего конкретного и не высказал.