Неприкаянная. Жизнь Мэрилин Монро - стр. 8
Рональд Рейган, теперь уже капитан Рональд Рейган, получает назначение в Первый кинопроизводственный отдел, расположенный в Калвер-Сити. Он выпускает учебные фильмы для армейской авиации. Одна из его целей – поднять энтузиазм, мобилизовать военные усилия, крепя жертвенную солидарность оставшихся дома. Война – долг каждого. В каком-то смысле все мы солдаты. Для этих целей капитану Рейгану нужны истории о простых, трудолюбивых американцах. Реджинальд Денни, его старый друг и коллега, предлагает «Radioplan Company», где симпатичные молодые девушки натягивают брезент на фюзеляжи миниатюрных самолетов. Утонченные и самые обычные, но не менее чем их братья, возлюбленные, мужья, которые дислоцированы сейчас в Европе, преданные общему делу. Рассказ о них уж наверняка поднимет боевой дух. «Почему бы и нет», – решает капитан Рейган, и договаривается о рекламной статье в журнале «Янки». И когда, ближе к полудню, армейский фотограф, молодой рядовой, является к нам для съемок, мы все сидим немного ровнее, чем обычно, приводя в порядок прически и на всякий случай еще раз подкрашивая губы.
Все, кроме нее.
Она и бровью не ведет. Впрочем, в ее поведении нет ничего необычного. Она даже едва отрывается от работы, пока рядовой расхаживает то тут, то там, прищуриваясь, когда нужно придумать какой-то неожиданный кадр, присаживаясь на корточки и снимая все с различных ракурсов. В то время как мы, словно стебельки на ветру, раскачиваемся справа налево при каждом его движении, она продолжает заниматься своим делом, привинчивая пропеллеры к небольшим фюзеляжам.
Мы никогда не думали о ней как о красавице, не замечали в ней ни чего-то яркого, ни чего-то выдающегося. Да, у нее милое лицо и довольно-таки приятная улыбка, но она не из тех, кого выделишь в толпе или вспомнишь на следующий день.
Рядовой говорит, что нам лучше забыть, что он здесь, не обращать на него внимания. Быть естественными. Он прохаживается вдоль конвейера, снимая нас то так, то эдак. Мы вроде как не должны позировать, но все же исхитряемся поднимать подбородок, слегка повернуться в профиль или даже принять кокетливое выражение. Те из нас, что сидят подальше, тайком на него поглядывают – далеко ли он, запоминая и прокручивая в голове наши уловки и позы. Она же по-прежнему вся в работе. Даже глаз не поднимает. Все привинчивает и привинчивает пропеллеры к фюзеляжам.
А затем происходит нечто странное. Рядовой снимает ее. Раз и еще раз. Он не просто останавливается, но как будто и забывает обо всем на свете. Роняет на пол сумку и ногой отбрасывает ее в сторону; встает на цыпочки, приникает к фотоаппарату и начинает щелкать. Один снимок за другим.
А она по-прежнему – ноль внимания. Трудно сказать, действительно ли она такая рассеянная и держится естественно, но он не останавливается.
Наконец, по прошествии довольно-таки продолжительного времени, он опускает фотоаппарат. Мы все снова приступаем к мысленным репетициям. Он подходит к ней ближе, пытается сказать что-то негромко, но в ангаре так шумно, что если хочешь, чтобы тебя услышали, нужно говорить во весь голос, поэтому мы всегда можем разобрать любой разговор. Он говорит ей, что у него есть кое-какие идеи насчет другого рода фотографий. Говорит, что, на его взгляд, она замечательно держится перед камерой. А затем спрашивает, есть ли у нее свитер. Она отвечает, что есть, он просит надеть его, но она говорит, что у нее работа. «Как насчет продолжить во время ланча?» – предлагает он. Она продолжает привинчивать пропеллеры и поднимает голову, только чтобы ответить: хорошо, мол, если он считает, что так будет лучше. Прекрасно, говорит он и отступает, почти спотыкаясь о сумку, и в этот момент мы все начинаем спрашивать себя: а не сыграли ли с нами шутку?..