Неприкаянная. Жизнь Мэрилин Монро - стр. 19

Теперь он не разговаривает с тобой по несколько дней кряду, иногда даже целую неделю, и ты спрашиваешь: что не так, но он лишь просит тебя оставить его в покое. Ты понимаешь, в чем дело, и знаешь, что он злится каждый раз, когда ты заговариваешь о своем новом фильме или фотосессии для какого-либо журнала. Он надувается и пыхтит, как будто ты совершаешь очередное предательство, и при каждом удобном случае напоминает тебе, как сильно ты в нем нуждаешься и как он о тебе заботится, на что ты отвечаешь, что не нуждаешься в такой заботе, и тогда он умолкает. Когда тебе паршиво, он лишь злится и возмущается. Ты убегаешь в спальню, хлопаешь дверью и падаешь на кровать, ожидая, когда же он уйдет из дома, вспоминая, как тебя отвозили в лос-анджелесский сиротский приют, а ты плакала, переступив его порог, и пыталась объяснять каждому, кто готов был слушать, что тебя не надо туда отдавать: «Пожалуйста, пожалуйста. Я не сирота, моя мать жива. Я не сирота, просто она в лечебнице и не может обо мне позаботиться».

Мировое соглашение было заключено через четыре года после инцидента, немногим менее чем через год после подачи заявления. Флоренс Коц, сорокалетняя секретарша из Лос-Анджелеса, назвала в качестве ответчиков несколько человек, самыми известными из которых были Фрэнк Синатра и Джо Ди Маджио. Согласно сообщениям газет, в заявлении говорилось, что «ее охватила истерика, когда поздним вечером 5 ноября 1954 года ответчики выбили дверь в ее квартиру и направили ей в глаза свет фонариков». В Верховный суд Лос-Анджелеса Коц обратилась с требованием выплатить ей 200 тысяч долларов за причиненный моральный ущерб, получила же в итоге 7,5 тысячи.

У Вирджинии Бласген, владелицы многоквартирного здания, в котором по адресу Норт-Килки-драйв, 754, проживала Коц, ушло три года на то, чтобы добиться от лос-анджелесского суда менее высокой инстанции решения по выплате ей 100 долларов компенсации за выбитую дверь. Вдобавок она получила 5,75 доллара судебных издержек.

Но в тот вечер, 5 ноября, задолго до каких-либо судебных разбирательств, Вирджиния Бласген, не в первый уже раз за последний час, выглянула из окна своей комнаты. Вначале она увидела только двух мужчин, бродивших у ее дома. Этот жилой дом построил ее отец, теперь им владела она. В итоге он должен был отойти ее сыну, так что ей приходилось держать глаз востро. Она защищала не просто собственность – она защищала будущее.

Правой рукой она отводит в сторону занавеску, но вид ей частично заслоняет растущий у дома большой вяз. Тот из мужчин, что повыше, ходит взад и вперед, определенно возбужденный. Оба они имеют вид решительный и самоуверенный. «Тот, что пониже, – вспомнит она впоследствии, – раз за разом подпрыгивал, смотрел на меня и улыбался».

Дом представляет собой триплекс с небольшой студией на первом этаже и двумя квартирами побольше – на верхнем. Построен в миссионерском стиле, типичном для этого тихого жилого района, с ярко-зеленой лужайкой, которую не так-то и просто содержать в порядке под сенью гигантского вяза. Одну из верхних квартир снимает актриса по имени Шейла Стюарт. Милая девушка, как показалось Вирджинии, когда она просила ее соблюдать чистоту и быть ответственной. Шейла ответила, что у нее постоянная работа, что она пришла с авансом за первый и последний месяцы и готова въехать немедленно. Вирджиния высказала некоторые сомнения насчет ее профессии, намекая на различные жизненные стандарты, но Шейла заверила ее, что она – девушка серьезная и когда не занята на пробах, посещает занятия и отдыхает. До сих пор Шейла Стюарт ни разу ее не подводила. Но увидев мужчин у своего дома, Вирджиния задумалась: а не увлеклась ли Шейла чем-то другим?..