Неправильный треугольник, или Геометрия для взрослых - стр. 5
Стремясь чувствовать себя нужной, Лиза смогла убедить себя в том, что без неё муж с дочерью просто пропадут. Не смогут, не сумеют, останутся голодными. Целыми днями она готовила и подавала, стирала и гладила, мыла и убирала. И так в итоге их разбаловала, что они действительно без неё становились совершенно беспомощными. Поэтому, когда Лиза попала в больницу с приступом аппендицита, дочка на третий день после операции с истерикой влетела к ней в палату, втащив за собой огромный кулек грязного белья. А Вадим нанял соседку-пенсионерку готовить ему и дочери, пока жена вернется из больницы.
Сидя на краешке больничной ванны и придерживая локтем повязку на животе, Лиза стирала дочери колготки, с ужасом прокручивая в голове тревожные мысли о том, что же они там едят, закрывают ли краны и вентиль на газовой колонке. А выписавшись из больницы, Лиза еще долго приводила в порядок «убитую» за полторы недели квартиру.
Именно после той операции, когда жена слабо запротестовала в самый, как ему казалось, неподходящий момент, Вадим демонстративно ушел спать в другую комнату. И больше не вернулся.
Это было пять лет назад. С тех пор их семейные отношения носили исключительно формальный характер. Она по-прежнему обеспечивала его быт, он – её прожиточный минимум. Только её. Для дочери всегда существовала особая статья расходов.
Поэтому, когда, однажды выйдя из школы с подругами, Катя наткнулась на мать и прошла мимо, явно стесняясь вылинявшего Лизиного пальто и стареньких, давно вышедших из моды туфель, Лиза решилась на вторую попытку. И отыскав где-то на антресолях пыльные конспекты, купила газету с объявлениями.
Работу нашла довольно быстро, хотя и с мизерным окладом. Но это были её деньги, которыми она могла распоряжаться, как хотела, а главное – могла тратить на себя. Правда, Лиза не решалась делать заметные покупки, но её делали счастливой всевозможные мелочи, в которых, собственно, и заключается женщина.
Для начала, еще только в предвкушении предстоящей покупки, она стала заходить в дорогой магазин женского белья, который находился по дороге на работу. Продавцы, с вежливым превосходством оглядев её с головы до ног, без энтузиазма поначалу предлагали Лизе свои услуги, но вскоре привыкли к тому, что эта странная женщина каждый день бродит между вешалками и манекенами, и вскоре перестали обращать на неё внимание. И вот, наконец, когда заветная сумма грела ей карман и руку, которую она из этого кармана не вынимала, Лиза решительно подошла к скучающему продавцу и попросила примерить один из самых дорогих наборов. Несколько обескураженная цветом и ценой выбранного товара, молоденькая продавщица с профессиональной небрежностью достала нужный размер и спросила, косясь на ярко-красный комплект:
– Это вы для себя? Мерять будете? – и на всякий случай уточнила цену.
– Буду, – с готовностью ответила Лиза. – Обязательно буду.
Продавец проводила её до кабинки и ушла, а Лиза начала медленно раздеваться, оглядываясь на плотно задернутые шторки, будто совершала что-то преступное. Постепенно освоившись и осмелев, она сняла с себя всю одежду, но не торопилась примерять это рубиновое откровение со взбитыми по краям кружевами, ожидавшее её на изящной вешалке.
Лиза стала рассматривать себя в огромном зеркале, неожиданно сознавая, что это занятие доставляет ей удовольствие. Те фрагменты отражений, из которых она ежедневно складывала себя: тусклый, запотевший прямоугольник над умывальником в ванной, овальное зеркальце в старенькой пудренице, где уже давно не было пудры, и запыленные витрины магазинов, отражающие её путь на работу, вдруг сложились в большую и откровенную картину. И, к своему искреннему удивлению, Лиза поняла, что картина эта ей очень нравится. Ей нравилась отраженная в зеркале сорокалетняя женщина, с полупрозрачной голубоватой кожей, тонкими запястьями, с огромными, тревожными глазами и припухшими, обветренными губами, так давно не целованными, что вполне заслуживали эпитета «безгрешных».