Неправильная помощница - стр. 24
А главное, хочу ли я, чтобы он там был. Смотрел на меня. На Элю.
На меня. И снова на меня.
Я никогда не танцевала для кого-то. Мне нравился сам процесс, но вчера, только представив, что Распутин будет смотреть, скользить по телу взглядом, в душе появилось волнение, а в груди разлилось горячее тепло.
Преподаватель даже сказала, что впервые увидела в моих движениях страсть.
Надо же. Страсть.
Так может, если он придет, у меня появится эта самая страсть, и я наконец займу призовое место? Очень хочется.
* * *
— Это что? — запинается Распутин об пакеты, которые принес курьер, пока он уезжал по делам.
— Это новые рубашки. Вчера ваши так и потерялись, я подумала, что вам нужны новые.
— Они не белые. Я ношу только белые.
— Знаю, — вздыхаю. О чем я только думала? О том, как они будут смотреться на торсе босса, и как он устроит для меня личное дефиле? — Но мне захотелось. Примирите? Вдруг вам понравится?
— Ты переделала план? — спрашивает он, но, что удивительно, пакеты берет и идет к себе. Я тут же в припрыжку за ним. Хватаю папку. В кабинете достаю листы, пока он разворачивает одну из рубашек и осматривает ткань. Блин, ну померь. Хотя можешь и так оставаться. Потому что смотреть на тебя одно удовольствие.
— Померьте.
Он поднимает глаза, снимает рубашку и меряет новую. А у меня такое удовольствие по телу разливается, словно только что тренировка закончилась, и можно сделать глоток воды.
Черт, как ему идет этот цвет. Я так и знала!
— Хорошо, мне кажется. Вам идет.
— Вроде ничего. Главное, чтобы ты меня как клоуна не вырядила.
— Я бы не посмела. Посмотрите?
— Да, — подходит он ближе, а я втягиваю аромат его геля для душа, парфюма, сигарет и черного чая. Убойное сочетание. Стреляет прямо в мозг, стекает к животу. — Уже лучше. Но хвост переделай. И винт не такой огромный, иначе вертолет будет заносить. Ты словно вертолетов никогда не видела.
— Вы же меня в цех не пускаете?
— Чтобы у меня там производство встало? Сиди тут, хоть не убьешься.
Я молча собираю папку. Обида жжет горло.
— Бывший не звонил? Не беспокоил?
— А! Я вообще про него забыла! Он хоть жив?
— Жив. В больнице. Думаю, больше не тронет.
— Вы и правда его уволили?
— Конечно. Я слов на ветер не бросаю. Ты рубашки как купила.
— Через интернет. Сайт дать?
— За чей счет?
— За свой счет, конечно. По моей же вине вы те потеряли.
— Чек скинь в бухгалтерию, тебе начислят.
— Не надо, я же сказала. Мне не трудно и вам идет. Мне хотелось что-то сделать для вас, как вы вчера для меня, — говорю, а сама сыкую под его взглядом прямым. — Ну что? Не люблю быть в долгу.
— Никто мне ничего не покупал, потому что ему просто захотелось это сделать.
— Ну так в ответ же на доброе дело.
— Я не добрый, Маша.
— Может и да, но поступки определят человека. Я пойду тогда работать.
— Да, иди. Рубашки потом развесь.
— Ладно. Арсений Ярославович…
— Что?
Как его позвать, что он про меня подумает… Лучше не надо. Лучше оставаться и дальше боссом и подчиненной.
— Кофе вам сделать?
— Сделай, — смотрит он мне вслед с прищуром, но больше не говорит со мной. Иногда лишь выдавая короткие приказы. Вечером мы спокойно расходимся. И глупо, но я испытываю дурацкое острое разочарование, что он снова поехал к своей Августине. Что он будет с ней делать? Ему будет хорошо? Надеюсь, ему будет хорошо.