Непонятный роман - стр. 9
– Любимая женщина в шутку называет тебя единорогом, и ты воспринимаешь это как упрек?
– Да.
– Я бы считал это комплиментом.
– Вот она тоже, кстати, так считает: все хоть сколько-то обидное надо на всякий случай воспринимать как комплимент.
– Выигрышная позиция.
– Мне кажется, это защита неуверенного человека от травмирующих оценок.
– А ты уверен в себе?
– Нет, конечно. Но я не прячусь от оценок в безусловном одобрении. Придуманном, как домик, о котором я уже говорил. Эта вся безусловная любовь…
– Наше интервью становится все больше похоже на сеанс терапии. За которую мне, напомню, не платят.
– Подожди, а умная колонка?
– Какая колонка?
– Умная. С которой можно бухать.
– Ну какая колонка, с кем там бухать. В этом выпуске снова, как встарь, будет сервис дешевых авиабилетов.
– Ностальгия и в каком-то смысле тоже романтика…
– Так, а чем тебе не угодила романтика?
– Ну смотри. Я же из деревни родом. И я рассказываю любимой женщине про кур, поросят, телят. И она их почему-то называет «друзья». И это все милота и романтика. А эту вашу городскую, псевдоинтеллигентскую, а по сути мещанскую эстетику я не люблю.
– Шоколадочка, я так понимаю, тоже ушла?
– Да, кстати.
– Ну что, пойду я опять за закусью.
– Побольше прямо всего бери.
– А ты тут пока рассуждай про романтику.
– Эстетику.
– Ну про эстетику. Все равно на монтаже потом выкинем.
6:17 Два единорога
– Иван, а давай на машине ближе туда подъедем.
– А почему мы сразу туда на машине не подъехали?
– А ты помнишь, как мы на Можайке тогда застряли?
– Ну застряли – вытащили.
– «Вытащили». Ты не помнишь разве?
– Не помню.
– А я помню. Я до поселка тогда дошел. Нашел трактор возле дома, постучался. Вышел мужик, явно еще со вчерашнего пьяный. Сказал: «Да, конечно, я вас вытащу, только на работу сейчас съезжу». Сел в трактор и уехал. Потом сами до вечера машину вытаскивали.
– Весело было.
– Не думаю.
– Ну хорошо, пойдем пешком опять.
– Холодно. Поздно. Здесь глины вроде нет. Мы же тогда в глине застряли.
– Поедем тогда?
– Давай рискнем. Садись. Ноги обстучи друг об друга.
– Печку только включи. Наши поездки на Можайку, конечно… Столько историй было. «Арию» помнишь?!
– Слушали «Арию», помню, ага.
– Да ты не помнишь! Вы мне сказали: накачай с собой «Арии». Я накачал. Вечером сидели у костра когда, расслабленно так было еще, хорошо. Я включил «Арию», и как будто две «Арии» заиграло.
– Ааа!
– Там был фест какой-то, с другой стороны озера. Мы даже до сих пор не знаем, что за фест там был.
– «Рок над Можайкой».
– Правда?
– Ну откуда я знаю. Прикольно было, что когда мы захотели послушать «Арию», из-за озера заиграла настоящая «Ария».
– Это не настоящая «Ария» была.
– Ну без Кипелова, да. Но все равно круто, живьем.
– Сколько мы этой «Арии» в общаге переслушали. У нас с Киричем даже был такой концепт: «Ария» с водкой. Общага же, юность, студенчество. Целыми вечерами сидели, пили водку, слушали «Арию». Но это вдвоем. А один я слушал «Агату Кристи» под портвейн «Три топора».
– Ты застал его, что ли?
– Я спирт «Рояль» в ларьке у Мучачоса не застал. А «Три топора» прекрасно застал.
– Спирт «Рояль», «Три топора», ну и юность у нас была…
– Конечно. Ты, кстати, жалеешь, что не жил в общаге?
– Не очень.
– А я жалею.
– Ты же жил в общаге.
– Нет, юность эту всю непонятную жалею. Зачем столько пили? Под портвейн я слушал «Агату Кристи». Один. У меня тогда депрессия была.