Непонятный роман - стр. 4
– А у меня ложка есть, специальная, для «Нутеллы», икеевская. Я ее украл. Ну как украл…
– Копай.
– Копаю. Слушай. Тут бутылка.
– Какая бутылка?
– Коньяка. Типа «Коктебеля». Не типа, а…
– Смотри еще везде! Сверточек такой, изолентой обмотанный.
– Да не свети в глаза. Нет тут больше ничего. Я чувствую.
– Реально, бутылка коньяка?
– Да. Борьба алкоголя с наркотиками.
– Они издеваются, что ли… Слышишь?
– Да.
– Тихо сиди. Нас тут нет.
1:48 Почему ты здесь
– …Ни музыки особенной, ничего того, за что мы его любим. Просто простенький суховатый бит, трогательные клавиши и текст, неожиданно понятный. Такой грустный дружеский разговор: «И лучше не пробовать ниче кроме растений, кроме растений».
– И ты хочешь такой роман написать?
– Ну типа да. Такой же по атмосфере, по настроению. Дружеский задумчивый разговор. Маленький роман. Без ничего.
– Интересно. Роман «без ничего».
– Я не знаю, интересно ли получится. Я, когда пишу, я не пишу. Я ищу. Ищу непонятно что неизвестно где, и часто оказывается…
– Подожди. После «растений» прилетит наша традиционная плашка. Которую мы ради тебя изменили: «Здесь говорят о наркотиках. Никогда не пробуйте их. Наркотики – самая большая беда, которая может случиться в вашей жизни». Почему ты поставил такое условие: в нашем интервью не должно быть мата?
– Хочется говорить на каком-то универсальном языке. Чтобы и дети, и бабушки к нам подключились.
– Ты хочешь говорить с детьми и бабушками о наркотиках?
– Я вообще не хочу говорить о наркотиках. Я хочу говорить о Соне, о еде и о литературе.
– Но интервью ты все равно хочешь без мата?
– Без.
– Хорошо. Тогда у меня встречное предложение. Давай устроим пьяное интервью.
– Может, не надо?
– А хочется говорить на универсальном языке.
– Я не хочу бухать.
– А тебя никто не спрашивает.
– Так в интервью ведь должны что-то постоянно спрашивать…
– А я не готовился. Давай. Коньячеллы!
– А что за коньячелла?..
– «Коктебель».
– Ох, боюсь я.
– А мы не боимся ничего. В том числе продакт-плейсмента. «Коктебель»! Да с шоколадочкой! Да с «Альпен-Гольдиком»!
– Ну… Ладно. Наливай. Спрашивай.
– А я не буду ничего спрашивать. Говори, что хочешь.
– Да вроде ничего не хочу.
– Ладно. Тогда, как ты думаешь: почему ты здесь?
– Ну и вопросы у тебя. Мы все, если задумаемся, где мы, можем надолго залипнуть на этом вопросе. А «почему» – вообще лучше не задумываться. Но все-таки…
– Вот давай, «все-таки». Рассказывай пока тут. Я отлить схожу.
2:28 В овраге
– Лёнич, может, коньяк пока откроем?
– Ты поехавший? В смысле – «пока»?
– Ну, пока они не уедут.
– Иван, тихо сиди, я тебя прошу.
– Да они далеко, и сейчас уедут. Давай нервы немножко успокоим.
– Я сейчас тебя успокою… А что они здесь делают?
– Ну мало ли.
– Вот именно – мало ли!
– Ну не знаю. Деревья красят.
– Ладно, давай выпьем. Тихо только. Ни запивки, ни закусить ничего нету…
– А шишкой занюхать, и нормально.
– Какой шишкой?
– Ну кедровых тут, конечно, нету. Вот, обычной, сосновой. Я, кстати, ел варенье из шишек. Хочешь расскажу? Там такая драма была.
– Из-за варенья из шишек?
– Не… Испугался я тогда семейной жизни. Устал быть постоянно нормальным. Спад у меня, в общем, был. Ну, ты знаешь, когда у меня спад… Да, я же хотел рассказать. Главная драма была у нас из-за «Нутеллы». Кстати, вот «Нутеллой» коньяк вообще отлично закусывать.