Неостывший лед - стр. 2
Я машинально потрогала браслет на левой руке. Гладкий, сияющий синевой неба в предгрозовой день, мерцающий во мраке ночи, словно светлячок, браслет был подарен мне папой перед тем, как он отправился на свой пост на Край. Он сказал мне, что это память, которая забыта давным-давно, но которую стоит хранить в своем сердце. Я до сих пор не понимала значение его слов, но послушно носила браслет на своем запястье. А сегодня он меня подвел. Вот ведь какая неудача! Столько раз ходить в Лес и не попасться… А потом случается этот Барк, чтоб его! Я заморгала под пристальным взглядом моей семьи. Врать было бесполезно. Но я все же попробовала.
– Ну я собирала ягоды…
– Леона, ты что действительно ходила в Лес?
Когда мама называет меня полным именем, мои дела становятся совсем плохи.
– Только на поляну. В сам Лес я не заходила.
– Ох! – Мама схватилась за сердце. – Что ты наделала? Самый главный запрет в твоей жизни – это заходить в Лес. И ты его нарушила!
– Мамочка, прости. Я только чуть-чуть. Взглянуть одним глазком.
Вообще-то, я заходила в Лес уже много раз. Но если я начала лгать, то нужно продвигаться по этому пути, пока это возможно, и не ранит близких еще больше. Кажется, в этом я не преуспела. Мама сползла в немом рыдании на пол, и я тут же кинулась к ней.
– Ну что ты! – Я обняла ее крепко, насколько могла. – Ничего же не случилось!
Мамины глаза смотрели на меня с молчаливым укором, и слезы ручьем текли по ее морщинистому лицу. Гнев на того, кто стал причиной всему произошедшему, должен был найти выход.
– Ну что ты наделал, Экберт!
– Я? – устало переспросил он, забирая подбежавшего к нему Ру на свои колени. – Это все ты.
– Почему всем можно ходить туда, а мне нет?
Этот вопрос давно крутился в моей голове. Лет в шесть, когда мне разрешили гулять на улице с друзьями, в Лес мне ходить не разрешали. Друзьям, правда, тоже. До их шестнадцати лет. Но мне скоро будет восемнадцать, друзья давно гуляют в Лесу, рассказывают мне о его красоте, а я – нет. Точнее, совсем недавно уже – да, но это тайком, украдкой. Никто об этом не знал, кроме моих лучших друзей, Ренаты и Роя. И, как теперь оказалось, еще и Барка.
– Мне кажется, уже поздно отвечать на этот вопрос. – Мама провела своей шершавой рукой по моей щеке и посмотрела на меня изможденным взглядом. Мы так и сидели на полу. Я вдыхала знакомый запах меда, исходящий от ее уже наполовину седых волос. – Значит, так тому и быть, – произнесла она, смотря уже сквозь меня, будто видела то, что другим не приметно.
– Мама, может, обойдется? – спросил Экберт, гладя моего Ру по голове.
Маленький предатель вместо того, чтобы жалеть меня, уютно устроился на коленях моего брата и урчал, сытый и уже не реагирующий на наши громкие голоса.
– Да что поздно? Что обойдется? Почему вы мне ничего не говорите?
– Лео, я растила тебя для лучшей жизни. Мы поэтому не уехали отсюда, чтобы быть спокойными и счастливыми. Ты не мучаешься жаждой, как жители Пустыни, не голодаешь, как жители Пустоши. Равнина – самое лучшее, что есть на Юге. Ты здорова, весела и беспечна. Зачем тебе нужно было нарушить мой запрет?
– Потому что мне одной это запретили! Все мои друзья уже сто раз были в Лесу, одна я не ходила…
– Твое любопытство, твое неблагоразумие сработали против тебя, – подытожил Экберт грустным тоном.